Нет ничего труднее, чем представлять на театре и в кинематографе личности выдающихся творцов – писателей, поэтов, композиторов, великих артистов. Потому что тайна творческого процесса – есть тайна, у каждого она своя, и изображению поддается плохо

 

В то же время выдающийся художник – объект для драматургов и режиссеров заманчивый, и для публики судьбы людей искусства – сильный манок, потому подобных байопиков великое множество. Хотя результаты попыток вторжения в святая святых за редким исключением сомнительны. В лучшем случае – средней проходимости. Конечно, есть у байопиков  и культуртрегерское назначение – рассказать «кто, где, когда».  Но, как правило, в сюжете о творческой личности превалируют сантименты, скандальные истории бытового или политического толка и клубничка.

Сцена из спектакля

Личность поэта Сергея Есенина, как никого другого, дает для этого эффектные поводы. Однако постановщикам музыкального спектакля «Есенин» петербургского театра им. Шаляпина (композитор Е. Загот на либретто А. Букреевой со стихами  М.  Загота, режиссер Ф. Разенков) в значительной мере удалось избежать вульгаризации материала. Да, не обошлось без идиллической картинности в крестьянских сценах и примитивной поляризации – «что такое хорошо, и что такое плохо» – в американских эпизодах, но, тем не менее, в целом получилась подлинно человеческая трагическая история, по сути своей и настроению созвучная стихам Сергея Есенина.

В северной столице спектакль идет в новой авторской редакции – на последнем фестивале Золотой Маски тот же мюзикл в режиссуре того же Разенкова был представлен Ростовским музыкальным театром в иной версии. Петербургский вариант отличается лучшим стилем, новыми музыкальными номерами, большей стройностью драматургии и внятным сюжетом, позволяющим проследить извилистый путь и метания поэта, приведших его жизнь к трагическому обрыву в 30 лет.

Сцена из спектакля. В центре Артем Яковлев — Есенин

Картинно красивого, тщеславного, буйного в попойках и скандалах, одновременно ранимого, тонкого молодого поэта, природу противоречивого характера, а главное, особость его первозданного таланта сыграть невероятно трудно. Если по серьезному счету, в полной мере это не поддалось ни Артему Яковлеву, ни Вячеславу Рязанову, хотя у каждого есть моменты актерского откровения и отлично спетые музыкальные номера на стихи поэта. Однако в данном спектакле интересен не только герой. Здесь получилось воссоздать тревожную и творчески будоражащую атмосферу времени, драматичный, щедрый на таланты исторический момент стыка русского Серебряного века с культурой новой послереволюционной формации. Состояние радостного подъема и ощущение тревоги, праздника и смертельного страха.

Интересно прочерчена линия странных, возможно, роковых связей поэта с людьми из спецслужб (великолепен железный интеллигент Яков Блюмкин Константина Китанина), неординарных личных отношений с женщинами его жизни – матерью, женой Айседорой Дункан, преданным другом и секретарем Галиной Бениславской. Образ последней – особая актерская удача Евдокии Малевской.

Бениславская — Евдокия Малевская

Найденный сценографом Еленой Вершининой совместно с режиссером внешний образ спектакля значителен и лаконичен: вытянутый в глубину неопределенного цвета широкий овальный коридор с узкими окнами, упирающийся в закрытую дверь. Образ, тревожащий аналогиями с коридорами смерти, по которым проходили в последний раз узники ОГПУ. Образ тяжелый, пронзительный, но технически реализованный очень просто: написанный на холсте с великолепной иллюзией перспективы. А от глухой двери в глубине к просцениуму, как символ короткой сложной жизни поэта – извилистая дорога. На ней, собственно, и проходит всё действие.

Другой лик спектакля – светлый, лёгкий, чуть с долей слащавости – кружевная завеса в стиле ручного плетения с иконой Божьей матери, с куполами, с просвечивающей зеленью. Это лик родной деревни, постоянного собеседника поэта в диалоге с землей, природой, со своим отрочеством, с матерью, вернее, ее нематериальным образом.

Сцена из спектакля

Талантливое дитя деревни не приживается в городе, который он с боем весьма успешно завоевывает. Время, политические события и сама жизнь поэта его отторгают. Финальные сцены неврастенических метаний поэта впечатляют. Идея фикс героя – преследующий его черный человек. Читается это отсылкой не только к стихотворению самого Есенина, но и к пушкинскому Моцарту, и, как марка предчувствия смерти, отыграна в спектакле сильно.

Очень хороши типажи основных персонажей и ансамбля первой части спектакля – костюмы, парики, гримы стильны, и вкупе с хара́ктерным танцевальным рисунком хореографа Ирины Ляховскаой точно работают на образ эпохи и жанр спектакля.

Сцена из спектакля.  Америка

К сожалению, совсем неудачно художественное и действенное решение сцен в Америке, где практически мало что происходит, кроме изрядно затасканной иллюстрации бездуховности граждан Соединенных Штатов в вульгарных, пестрящих блестками костюмах.

Но поэт возвращается на родину, покинув знаменитую жену и чуждую ему страну. Возвращение горькое, достаточно бесславное, конец короткой жизни ничего хорошего, кроме прекрасных,  горько-пронзительных стихов, не приносит.

Для финала театр вроде бы выбирает официальную версию самоубийства поэта, подчеркивая его тяжелое психическое состояние, но самые последние сцены оставляют зазор и для другой версии смерти Есенина: его загнали в тупик и уничтожили. Как, в действительности, и все его окружение.

Сцена из спектакля

Условия кочевой жизни театра во время капитального ремонта родного здания лишили спектакль очень важной составляющей – живого оркестра. Правда, с  балкона зала, где показывают этот мюзикл, звучит небольшой инструментальный ансамбль, однако его абсолютно недостаточно, чтобы услышать авторскую партитуру в полном масштабе. Ее приходится доносить до слушателя в записи. Это вообще достаточно часто практикуется в случаях проката балетов и мюзиклов, но подобная мера, конечно, не только обедняет общее впечатление, но и в немалой мере разрушает волшебство живого театра. И, тем не менее, спектакль «Есенин» — заметная веха в развитии Русского мюзикла, как и в жизни театра им. Шаляпина, в его стремлении быть организмом жизнестойким и умеющим творчески рисковать.

 

Автор – фото Юлия Чопорова