В рамках девятого фестиваля музыкальных театров «Видеть музыку», проходящего при поддержке Министерства культуры и Президентского фонда культурных инициатив, на сцене Московского академического музыкального театра имени К. Станиславского и В. Немировича-Данченко Астраханский театр оперы и балета представил спектакль «Любовь к трем апельсинам» Сергея Прокофьева в постановке главного режиссера театра Алексея Смирнова (премьера состоялась весной этого года).

 

Выпускник ГИТИСа, ученик руководителя оперной труппы МАМТа Александра Тителя, Смирнов показал свою авторскую постановку на сцене родного для всех тителевцев театра — и это очень символично. Кстати, в зале присутствовал и сам Учитель. Молодой режиссер не посрамил честь школы Тителя: его версия прокофьевского шедевра сделана очень профессионально и качественно.

Комедийная, полная эксцентрики и буффонады опера Прокофьева, кажется, может на себя принять любой груз режиссерских помыслов: настолько многозначна, многопланова ее драматическая структура, настолько масштабны аллюзии при пристальном взгляде и внимании к либретто сочинения. «Любовь к трем апельсинам» — пожалуй, подарок для любого постановщика, это очень удобный материал, под который можно подстроить разные концепции.

Смирнов по мизансценам и трактовке персонажей сделал вполне консервативный и традиционный спектакль, но совсем не скучный. Главной фишкой постановки стали по-новому решенные визуально образы героев. Режиссер вроде бы и привязывает действие к эпохе, когда опера Прокофьева сочинялась и шествовала по сценам (1910-20-е), но при этом нарочито показывает вневременность творящегося действия. Так, многие персонажи обретают лица реально существовавших людей или же представляют собой определенный типаж. Например, Король Треф превратился в русского царя: на нем соответствующий наряд, а принцесса Клариче выглядит изысканной и эксцентричной дамой эпохи модерн с мундштуком в тонких пальцах.

Тогда как правая рука Короля, Леандр — прямая карикатура на Столыпина, Труффальдино напоминает Дягилева, а Маг Челий — чуть ли не натуральный Григорий Распутин в черном одеянии. Остальные персонажи решены более условно: на Принце некий современный рабочий костюм (вот здесь замысел режиссера не совсем понятен), Панталоне — придворный XVIII века в парике, с галантными поклонами и соответствующими ужимками, принцесса Нинетта наделена крыльями бабочки, Фарфарелло — настоящий театральный маг, из рук которого сыпятся блестки, Фата Моргана — колдунья в эффектном барочном платье с соответствующим гримом. Все эти метаморфозы, придуманные Смирновым, и виртуозно воплощенные художником по костюмам Ольгой Сидоренко отлично ложатся на прокофьевскую оперу и усиливают ее театральный, игровой характер.

Но отсылки к первой четверти XX столетия постановщиком прочерчиваются порой довольно ясно, начиная сразу же с пролога. Прокофьевым прописаны хоры трагиков, комиков, лириков, пустоголовых, чудаков. Смирнов же помещает на сцене хор в масках-фотографиях с изображениями лиц выдающихся творцов того времени: Шаляпина, Скрябина, самого Прокофьева, Рахманинова, Цветаевой, Мейерхольда. Публике однозначно есть чем заняться, угадывая звезд столетней эпохи.

Еще одна отсылка к тем временам появляется в балетном дивертисменте. Это настоящий оммаж «Русским сезонам» Дягилева. Здесь хореографы Ксения Попова и Илья Саушкин впрямую цитируют фрагменты из «Петрушки» Стравинского в постановке Фокина и «Блудного сына» самого Прокофьева в версии Баланчина — начиная с детально повторяющих оригинал костюмов и заканчивая хореографией.

 

Так что Смирнов создает спектакль-ребус: эта игра очень увлекает воображение.

Загадочную атмосферу создает сценография Елены Бодровой, которая насытила сцену различными образами и видами карт: даже предметы, например, трон Короля вырезан в форме пики.

 

В главных ролях здесь приглашенные артисты из столичных коллективов. Роскошный бас из Мариинки Олег Сычев со своим масштабным голосом истинно русского окраса рисует образ Короля Трефа с должной иронией. А солист Камерной сцены Большого театра Александр Чернов, искусно справляясь с эквилибристскими сложностями партии Принца (например, один его смех, который нужно именно пропеть четко по необходимым нотам, постепенно увеличивая темп, да и постоянные хроматические скачки, выписанные композитором могут доставить немало сложностей), показал завидную выносливость.

Персонаж в большинстве случаев всегда влюбляющий в себя публику — Кухарка в данном случае в исполнении солиста МАМТа Максима Осокина погоды не испортила. Комизма в этой очаровательной в своей наивной грозности героине было хоть отбавляй. Артисты Астраханского театра на фоне именитых коллег в вокальном плане несколько потерялись. Хотя были приятные исключения: характерный тенор Роман Завадский оказался обаятельным Труффальдино, а сопрано Эмилия Аблаева и музыкальными, и внешними средствами замечательно передала облик безудержной в своем зле волшебницы — ее голос мощно воспарял над сценическим пространством.

Остальные певцы (Андрей Пужалин — Леандр, Андрей Шитиков — Панталоне, Ксения Григорьева — Клариче, Дмитрий Шарманов — Челий, Анна Радугина — Нинетта, Кира Кириллина — Смеральдина) звучали достаточно скромно: их голосам не хватало яркой тембровой индивидуальности и лоска. Однако все это восполнилось совершенно феноменальной актерской игрой — артисты купались в ролях и отдавались на полную катушку стихии прокофьевского юмора. Чего стоит, например, невероятно смешная походка Пужалина-Леандра или смачное закуривание папиросы Ксении Григорьевой- Клариче.

Партитура обрела великолепное музыкальное воплощение благодаря оркестру театра, ведомого Валерием Ворониным. Вся многоплановость сочинения, в котором хоть отбавляй эксцентрики, гротеска, фантастики и даже лирики была им преподнесена по-настоящему феерично, с большим вкусом и завораживающим мастерством. Отсутствие каких бы то ни было интонационных помарок в таком сложнейшем материале свидетельствует о высокой исполнительской культуре коллектива: с Прокофьевым они говорят на одном языке.

 

 

Автор фото — Елена Лапина