В Иркутском музыкальном театре состоялась премьера оперы Геннадия Гладкова «Старший сын»

 

 

Е.Алешин – Сарафанов, Г.Шабанов – Володя, Р.Лукьянчук – Семен. Фото Эоэлы Кириленко

О том, что у Гладкова есть опера по одноименной пьесе Александра Вампилова (на либретто Юлия Кима) многие узнали лишь тогда, когда Владимир Юровский включил большой фрагмент из нее в программу концерта в КЗЧ. Между тем, еще 40 лет назад «Старший сын» был поставлен в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, и шел там на протяжении нескольких сезонов. Мне выпала редкая возможность наблюдать воочию все этапы ее сценического рождения – от первого авторского показа и репетиций в фойе, где в итоге и состоялась закрытая премьера камерной версии спектакля (под фортепиано), до последовавшей спустя полгода официальной премьеры в большом зале. Для меня уже тогда было очевидно, что Гладков создал настоящий шедевр. Но, увы, за все это время к «Старшему сыну» не обратился ни один из российских театров… Около двух лет назад мы обсуждали с руководством Иркутского музыкального театра, что можно было бы поставить на только что открывшейся малой сцене, и я назвал «Старшего сына». Вампилов в сочетании с Гладковым – это произвело должный эффект. В Иркутске Вампилов – фигура культовая, и как раз в следующем году предстояли торжества по случаю 85-летия со дня его рождения и 50-летия со дня смерти, что давало реальные шансы получить грант под такой проект. И он, действительно, был получен, но уже в расчете на большую сцену. Премьера состоялась осенью, а мне удалось увидеть спектакль несколько месяцев спустя.

Ю.Пихтина – Наташа, И.Перевощиков – Вася. Фото Эоэлы Кириленко

Не скрою, у меня были определенные сомнения по поводу большой сцены. Ведь когда, 40 лет назад, оперу перенесли из фойе на большую сцену, это отразилось на ней не самым лучшим образом. Впрочем, если опера и спектакль не произвели на публику того впечатления, на какое могли рассчитывать, то для этого имелись и субъективные причины, вроде неудачной кандидатуры дирижера, во многом разрушившего ту тонкую и хрупкую атмосферу, что сложилась в фойе, или вмешательства на последнем этапе тогдашнего главного режиссера, огрубившего ряд сцен. Но все же первостепенным фактором стало большое пространство, в котором весьма непросто сохранить присущий этому произведению камерный, интимный характер. Ныне, однако же, это обстоятельство уже не сыграло негативной роли благодаря укоренившейся в последние десятилетия в наших музыкальных театрах практике подзвучки: то, что вызывает справедливые нарекания, если речь идет об оперной классике, оказалось весьма кстати применительно к такому гибридному произведению, как «Старший сын».

Сегодня эта опера вообще воспринимается аудиторией во многом иначе, нежели сорок лет назад. Тогда многих коробили тексты Юлия Кима в устах оперных певцов, равно как и сам музыкальный язык, далекий от академических канонов. Взявшись за оперу, Гладков остался верен себе и своему уникальному мелодическому дару: в «Старшем сыне» легко узнаваем стиль автора музыки «Бременских музыкантов» и «Обыкновенного чуда». Конечно, в те времена такое произведение странновато смотрелось на одной афише с «Пиковой дамой» и «Катериной Измайловой». Сегодня границы понимания оперного жанра значительно расширились, появилось немало сочинений, сочетающих в себе свойства оперы и мюзикла (один из самых ярких примеров – «Ревизор» Владимира Дашкевича). К тому же, и подмостки на сей раз были не оперные (оперы в Иркутском музыкальном последний раз ставились, кажется, около двух десятилетий назад). В окружении оперетт и мюзиклов «Старший сын» не испытывает ни малейшего дискомфорта, но вместе с тем такое соседство лишний раз подчеркивает его оперную природу. Она, эта природа, проявляет себя и в общей структуре, и в разработке музыкальной драматургии, и в вокальных партиях. Если, скажем, в «Декабристах» Евгения Загота (поставленных на той же сцене полутора годами ранее), официально считающихся мюзиклом, но несущих в себе и сугубо оперные черты, автором предусмотрен вокал отнюдь не классического толка, то для «Старшего сына» в идеале нужны как раз вполне себе оперные вокалисты, владеющие вместе с тем и выразительными средствами, присущими смежным жанрам. С ними в Иркутске по понятным причинам (отсутствие собственной «кузницы» соответствующих кадров) сложно. Впрочем, как раз в последний год сюда приехала группа молодых солистов с академическим образованием, для некоторых из которых это стало стартом профессиональной карьеры…

Г.Шабанов – Володя, Ю.Пихтина – Наташа, Р.Лукьянчук – Семен. Фото Татьяны Глюк

Но, прежде чем перейти к спектаклю, надо хотя бы кратко обозначить основное отличие оперы от пьесы. Гладков с Кимом в общем и целом следовали вампиловской сюжетной канве, отклоняясь разве только в деталях, в подводках к тем или иным событиям, что-то смягчая, а что-то, напротив, обостряя. При этом они довольно существенно изменили общую тональность пьесы. Если у Вампилова – комедия (пусть даже и в чеховском понимании), то у Гладкова и Кима – лирико-комическая опера. Лирическое начало, в пьесе присутствующее скорее пунктирно и с нескрываемо ироническим оттенком, приобретает здесь вполне серьезный характер и даже становится определяющим.

Это прекрасно почувствовал режиссер-постановщик Алексей Смирнов (лауреат «Нано-оперы»-2017 и номинант «Золотой маски», с начала нынешнего сезона занимающий пост главного режиссера Астраханского театра оперы и балета). И хотя, как рассказывают в театре, в период работы над «Старшим сыном» Смирнов вынужденно разрывался между несколькими городами и не все успел довести до конца, режиссерская работа в целом заслуживает высокой оценки.

Смирнов и художник-постановщик Юлия Ветрова (сценография и костюмы) не стали буквально воспроизводить вампиловскую эпоху, как, впрочем, и переносить действие совсем уж в наши дни. И если в тексте многое отсылает к концу 60-х, то костюмы и обстановка спектакля носят более универсальный характер. Основной задачей постановщиков было создать на сцене такую среду и атмосферу, в которой эти герои и эти перипетии смотрелись бы естественно; заставить зрителей хоть в чем-то отождествить себя с персонажами; добиться от всех участников исполнительского ансамбля органичного существования в предлагаемых обстоятельствах. Режиссура здесь не боится раствориться в произведении, не пытается солировать, отлично обходясь без каких-то особых концепций, перпендикуляров и приращенных смыслов. Возможно, сценический рисунок мог бы быть в чем-то и поострее. Но режиссер (в иных своих работах демонстрировавший куда более радикальные решения и приемы) не стал слишком уж перетягивать на себя одеяло. И для произведения лирико-психологического плана, каким является «Старший сын», именно такой тип режиссуры, органичной для данного произведения, не пытающейся во что бы то ни стало с ним полемизировать и уж тем более – подминать под себя, кажется предпочтительным. Здесь главное – суметь внятно рассказать историю о парадоксально складывающихся человеческих взаимоотношениях, затронуть душевные струны зрителей и приоткрыть внутренний мир героев. На этом пути самое важное – умение работать с конкретными актерами, выстраивать сценический ансамбль. И у Смирнова это получилось.

К.Рагиль – Нина, Г.Шабанов – Володя. Фото Татьяны Глюк

Спектакль собрал вполне качественный исполнительский состав (точнее, даже два, и в каждом есть свои плюсы и минусы, в чем я имел возможность убедиться, просмотрев премьерные видео, но назову только тех, кого видел и слышал живьем). Пришлось, правда, пойти на один существенный компромисс. У Гладкова – три теноровые партии: Сарафанов, Вася и Семен. В театре партию Сарафанова (написанную в свое время на уникального и неподражаемого Вячеслава Войнаровского) приспособили для баритона. Евгению Алешину теноровая тесситура дается непросто, а высокие ноты приходится опускать, но в целом роль ему удалась. С вокальной точки зрения на первое место надо поставить Гейрата Шабанова (Володя). У него настоящий оперный баритон, и здесь ему было, где себя показать. Шабанову пришлись очень впору партия и роль главного героя, причем, в этой своей новой работе он существенно продвинулся вперед в актерском и пластическом смысле (последнее, несомненно, также и заслуга хореографа Ксении Поповой). Очень хороши Иван Перевощиков (Вася), Кристина Рагиль (Нина), Юлия Пихтина (Наташа). В общем довольно неплох и Роман Лукьянчук (Семен), хотя ему еще предстоит по-настоящему освоиться с ритмическим рисунком своей партии.

Впрочем, последнее отнюдь не является проблемой лишь одного конкретного исполнителя – в той или иной мере это относится и к другим участникам постановки, включая и музыкантов оркестра. Предусмотренная композитором в ряде эпизодов жесткая и острая ритмическая пульсация зачастую оказывается усредненно-сглаженной. Дирижер-постановщик Виктор Олин наличие проблемы признает и рассчитывает постепенно довести все до кондиции. Но ему уже изначально удалось главное: добиться органичного существования этой музыки на большой сцене, сохраняя ее лирическую, интимную интонацию, но не жертвуя и выразительностью оркестрового звучания. Конечно, тут следует воздать должное и усилиям звукорежиссеров, каковые, впрочем, тоже еще надо суметь верно направить…

Г.Шабанов – Володя, Е.Алешин – Сарафанов, И.Перевощиков – Вася, Ю.Пихтина – Наташа, Р.Лукьянчук – Семен. Фото Эоэлы Кириленко

 

***

Возможно, осенью этот спектакль увидит Москва на фестивале «Видеть музыку». Хочется надеяться, что он всколыхнет новую волну интереса к опере Гладкова, и «Старший сын», столько лет спустя, наконец-то станет репертуарным. Испытание временем он определенно выдержал.

 

 

Все права защищены. Копировать запрещено.