«Айсвилль». Такого ещё не было: мюзикл а капелла, т.е. без инструментального сопровождения. Само по себе странно, потому что мюзикл –  это, как правило, запредельные оркестровые децибелы, которыми накачивается драйв.

 

Здесь ничего не накачивается. Небольшой театральный зал (строго элегантный Приют комедианта, что на Садовой в Санкт-Петербурге), качественный актерский каст, оригинально образная и притом вполне хитовая мелодика и ритмика Евгения Загота, великолепная вокально-музыкальная подготовка исполнителей, за которую отвечает Елена Буланова, интригующе выстроенный небольшой (2 часа с антрактом) спектакль Алексея Франдетти, пронзительное содержание пьесы и стихов Константина Рубинского.

Бо и Бо — Манана Гогитидзе

Тихий северный городок на острове Айсвилль. Мрачный, без солнца. Но строго упорядоченная жизнь хорошо организована: чтимая поп-культура, зимний сад, искусственное солнце, оригинальная одежда, экстравагантные прически, каждому по сексуальному партнеру. Правда выясняется, что секс – только по купонам, и то один день в году, что на материк можно попасть лишь с помощью единственного бота, весьма уязвимого в северных волнах. Что часть небольшого населения – «ку-ку», в конкретном случае существо дамского облика Бо и Бо (Манана Гогитидзе) разговаривает само с собой нежным сопрано или глубоким басом. И что за светлыми бесстрастными глазами   островитян   кроются   тёмные страсти.

Действо облечено в форму детектива, а посему ушлому инспектору (Егор Матвиенко) в Айсвилле уготовлено    расследовать исчезновение девушки по имени Ева, приехавшей на поиски подруги.

Искусственное солнце. Мэр — Кирилл Гордеев

Понемногу зритель узнает о Еве (Кристина Кузнецова), что она ярко рыжая, коммуникабельная, доброжелательно-открытая и вообще ассоциируется с иным, живым миром, где шумит настоящая зелёная листва, светит рыжее солнышко и, кроме секса по купонам, существует любовь. Ева вносит тёплый чувственный беспорядок в холодную размеренную жизнь, будит эмоции, которых все так старательно избегают. Она – ДРУГАЯ.

Она расшатывает отлично структурированный порядок Айсвилля не намеренно. Так, от естества и теплоты душевной. Оказывается, расшатать его не трудно, ибо в этом классно организованном мире люди сходят с ума от одиночества (Бо и Бо с  её вторым я, воображаемым котом и чахлым фикусом), чувствуют себя ненужными глубокими стариками (элегантный голубоглазый красавец Мэр – Кирилл Гордеев моментами оборачивается    призраком в старой потрёпанной воинской шинели), умеют яро ненавидеть (с виду такая рационально — бесстрастная Кву – она, кстати  та самая неузнаваемо изменившаяся подружка, которую ищет Ева — таит смертоносную  ревность), и все они тщательно скрывают свои комплексы. От чего звереют и организованно убивают всё и вся, не укладывающееся в рамки установленного порядка.

Кву — Евдокия Малевская

Убивают люто, заживо замораживая в ледяных ячейках морга.  В этом законсервированном мире (в банки закупорены здесь даже воспоминания) категорически не хотят думать о том, что в мире есть нечто иное. Отсутствие ли тепла породило такую породу человеческую или люди сами добровольно-принудительно заморозили свои сердца и природу, но им это УДОБНО и ПРИВЫЧНО. И страшно вылезать их своей скорлупы: так формируется еще один комплекс (и ещё один лейтмотив спектакля) – леденящий страх. Постановщиком мастерски разрабатывается извечный мировой сюжет: внешне все миленько и благопристойно, а внутри полный трэш. В семьях, в государствах, даже в религиях.

Негласно спектакль позиционируется как некий парафраз на сказку Островского и, соответственно, оперу Римского-Корсакова — в текст спектакля скупо, но значимо, как правило, со своими особыми смыслами вкраплены цитаты из «Снегурочки» двух русских классиков. У каждого персонажа «Айсвилля» есть относительный прототип в исходной пьесе: Ева — Снегурочка наоборот, Лил – Лель, Май – Мизгирь, Кву – Купава, Бо и Бо – Бобыль с Бобылихой, Мэр – Царь Берендей.

«Лель мой, лель.» Секс по купонам.

Видимо, сказка и опера были очень сильным первоначальным импульсом, ибо он породил необычный музыкально-театральный опус — ДРУГОЙ мюзикл. Гипермузыкальный, где всю изощрённую музыкальную ткань плетут человеческие голоса: мелодику, ритм, гармоническую или полифоническую структуру. На слуху у зрителя–слушателя почти постоянно маленький оркестр из восьми-девяти человеческих голосов, звучащий чисто, стройно и актерски осмысленно. Потому что каждый инструмент такого вокального оркестра – артист, выполняющий не только музыкально-певческую, сольную или аккомпанирующую функцию, но и сложную актерскую задачу.   Работа этого голосового ансамбля виртуозна и абсолютно самодостаточна. Инструментальное оркестровое звучание (в записи) вплетается в звуковую канву только в финале, добавляя напряжения жуткому моменту, когда сплоченный коллектив айсвильцев споро, деловито убивает Еву и засовывает её, ещё полуживую, в одну из ячеек морга.  После чего

… «утром воскресным

Пошли все на мессу —

В часовню святого Фомы.

И древним распевом

Счастливую Еву

На небо отправили мы».

В этом концентрировано драматичном, по сути камерном мюзикле нет балета, что тоже необычно. Но пластика персонажей хореографом Светланой Хоружиной очень точно выверена, характерна и современна. Одновременно в ней присутствует нечто звериное, пантеистическое, перекидывающее мостик к «Весне священной» Стравинского с её жестокой первозданностью — нить, протянутая ещё к одному явлению русского искусства, языческой архаике в аранжировке Серебряного века.

Ева — Кристина Кузнецова, Май — Антон Авдеев

Спектакль «Айсвиль» лишен не только happy end, но и очищающего катарсиса. Хотя под занавес в наплыве оркестрового звучания и захлёбываются встревоженные крики Мэра: «Воздушная тревога! Опасность! Солнце … Оно всё-таки вышло!», исполненное извечно-актуальных смыслов, красивое в своей лаконичности, но леденящее музыкально-театральное действо не оставляет зрителю ни малейшей надежды.

Впрочем, об отсутствии катарсиса. Его в определённой мере компенсирует поступок Мая (Антон Авдеев), единственного, кто пытается спасти Еву и гибнет сам.

А ещё — мысль, всплывшая по выходе со спектакля: как многое, досель неизведанное подвластно хорошему музыкальному театру!

 

Автор фото — Юлия Губина