Сюдзи Тераяма. «Пастораль. Умереть в деревне»

Психоделическая культура зародилась в начале 50-х годов трудами первооткрывателя ЛСД Альберта Хоффмана и распахнувшего «Двери восприятия» для масс Олдоса Хаксли. Тогда же поползли туманные слухи (позднее подтвержденные) о программе ЦРУ МК-Ультра, испытывавшей потенциал психоделиков в милитаристcких целях. А вскоре кислота – стараниями таких писателей, как Берроуз и Хантер Томпсон, и рок-музыкантов вроде The Beatles – была уже везде. Говорят, во времена памятного фестиваля Woodstock пропитанный лизергином кусочек сахара стоил доллар. Для молодежи эпохи нью-эйдж кислота стала заветным билетом в просторы бессознательного и одновременно геральдическим символом, объединяющим поколение. Однако общая картина не была такой радужной, как для любителей путешествий «по ту сторону». Фанатики и лидеры культов вроде Чарли Мэнсона ели кислоту на завтрак и убивали в процессе «трипа», в то время как обычная молодежь начала массово выпадать из жизни социума. В итоге психоделики оказались под жестким запретом. И это несмотря на формальное непопадание веществ под категорию «наркотики», и достижения таких психиатров, как Станислав Гроф и Александр Шульгин в области ЛСД-терапии психозов, в том числе шизофрении.

Главные киноманифесты бунтарских 60-х – «Забриски Пойнт» Антониони, «Волосы» Формана, «Бросай читать, собираемся на улицах» Сюдзи Тераямы – использовали тему измененных состояний сознания как важный концептуальный элемент и часть антуража эпохи. Настоящим прорывом в «кислотной теме» стал «Трип» Роджера Кормана, сценарий к которому на основе собственного опыта написал Джек Николсон.

Ходоровски «Священная гора»

Но никто не заходил в экспериментах с архетипическим пластом восприятия дальше, чем Алехандро Ходоровски в своей «Священной горе». Режиссер – сам, кстати, никогда не нуждавшийся в дополнительных стимулах для фантазии – объявил, что собирается снять фильм, имитирующий эффект ЛСД. И чтобы подготовить актеров к съемкам, Ходоровски запер их в доме, где в течение четырех месяцев они практиковали йогу, депривацию сна и психоделические сессии. Сам фильм синтезирует дух времени с гностической мифологией и средневековой алхимией. По сюжету, некто, напоминающий Иисуса Христа, в компании инфернальных пришельцев, воплощающих патологии современности, отправляется на поиск Сакральной Истины. Остальное слова описать бессильны.

Кен Рассел «Другие ипостаси»

В более рациональные и невротизированные поздние 70-е и 80-е годы психоделическая эстетика, воссоздающая обостренное цветовосприятие, была освоена авторским кино (Кубрик, Роже Вадим, Тераяма, Линч, Рене), и даже соединена со своим антагонистом – поп-артом. Одновременно выделился иной вектор – фильмы, осмысляющие психоделическую философию, или онтологически исследующие потенциал «расширенного состояния сознания». Последствия для героев могли быть деструктивными, как в фильмах про ветеранов войны («Лестница Иакова») или трансгрессивными, как в жанре научной фантастики («Дикая планета», «Другие ипостаси», «Декодер»).

Вернер Херцог. «Фата-моргана»

В то же самое время режиссеров обоих направлений интересовал «галлюциногенный» потенциал кино как медиума. Гипнотизирующий трэввелинг, как в фильмах Тарковского, Кубрика, а позже Алана Паркера («Сердце Ангела»), цветные фильтры и игры со светом, как бы размывающим очертания вещей, а также особый хронотоп фильма – все это располагало к тому, чтобы создать «кинотрип», не фокусируясь на кислотной теме. В конце концов, сновидческое кино снималось еще в конце 20-х годов Жаном Эпштейном. А один из общепризнанных манифестов хиппи, фильм «Фата-Моргана» Вернера Херцога, вовсе не задумывался как таковой и являлся типичной для режиссера концентрированной иронической медитацией. Узнав, что фильм стал культовым в соответствующей среде, Херцог лишь усмехнулся и рассказал, что, если бы не его друзья, «Фата-Моргана», вообще никогда бы не покинула ящика его стола.

Сериал «Ганнибал»

К 2000-м все изменилось. Когнитивная рецепция современных медитативных фильмов (Вирасетакун, Минлян) стала куда обширней, чем сеть серотониновых нейромедиаторов – эти режиссеры досконально точно выверяют соотношение зрительского восприятия с эстетикой фильма и интересуются исследованиями нейробиологии не меньше, чем достижениями съемочных технологий (см. Потустороннее: VR-фильм Цая Минляна «Заброшенный»). Тема параллельных измерений окончательно кибернетизировалась, пройдя через «Матрицу», основанную уже больше на апокалиптических трактовках Бодрийяра, чем на изысканиях Грофа. В фильмах какого-нибудь Кристофера Нолана нет уже и намека на пафос сакраментальных устремлений детей цветов.

Терри Гиллиам. «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»

Но, с другой стороны, «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» Терри Гиллиама утвердил миф о психоделической эпохе, заодно окончательно демаргинализировав тему. Кислотная эстетика и мотивы духовных поисков, ведущих «по ту сторону», становятся объектом ретро-мании, а значит сегментом массовой культуры, универсальным сырьем. В итоге, в продолжение десятилетия психоделика эксплуатируются повсеместно, но все-таки преимущественно на стыке мейнстрима и артхауса. Тут можно вспомнить комедию Уэса Андерсона «Семейка Танненбаум», чилийский фильм с говорящим названием «Кристал Фэйри и волшебный кактус и 2012», «Только Бог простит» Виндинга Рефна, или совсем уж экзотическую продукцию, как например сюрреалистический слэшер Олафа Иттенбаха «Без причин». Что касается терапии психоделиками, то весьма наглядную иллюстрацию процесса могли увидеть в исполнении Мадса Миккельсена зрители телесериала «Ганнибал».

Гаспар Ноэ. «Вход в пустоту»

Но, конечно, современным психоделическим гуру от кино нельзя назвать кого-то иного, кроме Гаспара Ноэ. Может, аргентинский режиссер и не бегает от спецслужб, как Тимоти Лири, да и такой фантазии, как у Ходоровского, у него нет, но именно он уже который год развивает психоделическое кино всеми упомянутыми нами способами: эстетически (светом и цветом), визуально (натуралистичными спецэффектами), и философски.

 

 

Все права защищены. Копирование запрещено.