Нижегородский театр оперы и балета представил концертную версию самой загадочной русской оперы

 

 

 

Этой осенью в Московской филармонии Нижегородский театр оперы и балета представил концертную версию самой загадочной русской оперы “Пиковая дама”. Размышляя о данной опере, ограничиться разговором только о музыке никогда не получается. “Пиковая дама” всегда особенно интересна драматургическими акцентами, которые расставляет режиссёр, диктует специфической манерой исполнения дирижёр, создают неповторимые индивидуальности артистов. Трактовка дирижёра Дмитрия Синьковского явно склоняется в сторону лирики. Дмитрий — знаток старинной музыки, и Петра Чайковского с его бурными контрастными страстями исполняет деликатно, строго-драматично, без рваной патетики, избегая безысходно просветленного трагизма, который в данном случае обоснованно возможен.

Благодаря тому, что исполнители собрались с солидным российским и международным стажем, но молодые, душами свежие, неразочарованные, тема любви затмила собой все остальные. Драматургическая линия упростилась. “Пиковая дама” с лёгкой руки оперной молодёжи превратилась в романтическую драму.  Лучшим соло Ивана Гынгазова стало Ариозо Германа из первого действия первой картины (“Я имени её не знаю, и не хочу узнать, Земным названьем не желая её назвать”) о борьбе возвышенно-лирических и страстно-земных чувств с ощутимой победой первых. Это задало тон всему спектаклю.

Образ Пиковой дамы, созданный статной, элегантной, пластически безупречной Наталией Лясковой легко ассоциируется с титулом “Венера московская” бывшей первой красавицы высшего света. Старухой Пиковую даму Наталии никак не назовёшь, она, скорее, таинственная дама-грёза, которая манит, завораживает Германа, является ему зыбким призраком недостижимого счастья, благодетельницей, сочувствующей Лизиному роману, но несущей в своей душе роковой осадок прошлого, как отраву.

На кон поставлена лизина судьба. Её наивным, неразумным девичьим сердцем каждый играет по-своему, и каждый, желая ей только добра, фатально приносит несчастье. История окутана мистическим флёром, но, по большому счёту, более, чем близка к реальности. Женскому сердцу, как известно, не прикажешь. Лиза (Екатерина Ясинская) абсолютно безучастна к белому рыцарю своей жизни — Князю Елецкому Алексею Юрковскому, но, в силу девичьей сентиментальности и безотказного действия поговорки “как пожалеешь, так и полюбишь”, готова на край света с неисправимо бедным, весьма инфантильным, нервным и импульсивным в чувствах Германом, который более, чем Лизу, жалеет самого себя.

Вопреки сложившимся стереотипам Князь Елецкий не скучновато-степенный мужчина в летах, а молодой блондин с офицерской выправкой, твёрдой линией подборка, чувственно-пристальным взглядом глубоко посаженных больших светлых глаз — мягкими, но мужественными чертами лица. За Князем Елецким девушка могла бы быть, как за каменной стеной. Он — сама надёжность, предупредительность, деликатность, благородство, “голубая кровь” в каждом шаге и повороте головы — прямой антипод несчастному, неопределённому в своих желаниях вечно колеблющемуся игроку поневоле. Благородный плавно льющийся голос Князя Елецкого окутывает коконом заботы, уносит в не знающий забот благодатный рай, в жизнь безмятежно размеренную, благополучную. Есть в арии и ноты нежной мольбы, очень чуткие, трепетные, говорящие о том, что за мужской сдержанностью и солидностью таится сердце, которое способно глубоко ранить любовь. Нет на Елецком никаких светских масок перед Лизой, он готов дарить ей всего себя, без утайки.

В финальной сцене в игорном доме тишина Елецкого опасна. Глубоко спрятаны досада и раздражение в этой тишине. Каждую секунду готов прозвучать твёрдый вызов сопернику. Но Елецкий горделиво сохраняет самообладание до краткой роковой фразы, разрешающей и разрушающей всё. Между ним и Германом свершается настоящий рыцарский поединок без мечей. Зловещее заключение “ваша дама бита” звучит более, чем впечатляюще. Не дрогнувшей рукой разрубает Елецкий узел интриги, отстаивая своё попранное достоинство и принося возмездие смутьяну за загубленный покой чистой любимой им девушки.

Закачивается опера по-христиански: опустошённый, уничтоженный абсолютным проигрышем Герман, уходя в надмирье, уже просветлённо-далёким, с нотками нежнейшей прощальной печали голосом грезит о своём недоступном ангеле-Лизе и просит прощения у Елецкого. Искренности его интонаций нельзя не верить.

Благородный герой Елецкий монументально застывает. Но победа Елецкого за честь свою и беглой невесты тает в безразличном пространстве и исчезает бесследно также, как и нервно-порывистая невозможная любовь Германа. Что наша жизнь?.. Игра… Ангельским хором покоятся житейские страсти, без которых немыслим человек.  В этом финале и кротость христианского прощения, и обличение роковой связи чёрного и белого в жизни человеческой, и очевидная бессмысленность каких бы то ни было чрезмерных усилий и жажды самоутверждения суетных людей, потому что все они, даже в самых своих благородных порывах, бесконечно далеки от Божественной истины.

 

 

                                                                                                                            

Фото: Вера Чистякова