Валентин Урюпин завершил свой первый сезон на посту музыкального руководителя Новой Оперы долгожданным исполнением Третьей симфонии. И более сильную кульминацию московского концертного сезона трудно себе представить.

 

В. Урюпин. Фото Даниила Рабовского

Третья симфония Малера исполняется у нас редко. Немногие дирижеры рискуют браться за сей исполинский опус, представляющий особую сложность для интерпретатора: перед ним стоит задача соединить сквозной нитью шесть частей симфонического цикла, некоторые из которых носят несколько обособленный характер, преодолеть кажущуюся сюитность, добившись при этом полной, ни на миг не прерывающейся вовлеченности музыкантов в процесс осмысления эмоционально-философского месседжа композитора (такому осмыслению, кстати сказать, едва ли уж очень помогут помещенные в программке первоначальные авторские названия частей – «Лето шествует вперед», «Что рассказывают мне цветы на лугу», «Что рассказывают мне звери в лесу», «Что рассказывает мне человек», «Что рассказывают мне ангелы» и «Что рассказывает мне любовь», – от которых Малер позднее отказался, как от сужающих его замысел). Иначе это монументальное полотно продолжительностью более ста минут может стать тяжким испытанием как для них, так и для слушателей.

Валентин Урюпин выиграл шесть лет назад Международный конкурс дирижеров имени Малера в Бамберге как раз с этой симфонией. Позднее дирижировал ее в Ростове-на-Дону, где до минувшего года возглавлял симфонический оркестр. И вот, наконец, мы услышали ее под его управлением в Москве.

В. Урюпин репетирует с оркестром Третью симфонию Малера. Фото Екатерины Христовой

Урюпин явил интерпретацию зрелую, выношенную, в которой не было пустот или общих мест, и которая неожиданно вошла в резонанс с нашими сегодняшними настроениями и переживаниями. К примеру, марш-шествие в первой части (в котором иным современникам композитора слышались переклички с первомайскими демонстрациями) приобретал порой столь инфернально-зловещий характер, что невольно возникали ассоциации с попытками одной большой страны (не будем указывать пальцем) стереть с лица земли другую. Вторая, «цветочная», часть в этом контексте воспринималась неким оазисом, свободным от конфликтов и войн. Третья напоминала о зверином начале в человеческой природе, тогда как четвертая апеллировала к «внутреннему человеку», побуждая задуматься о смысле жизни. Хор ангелов пятой части напоминал о детях, погибших в эти последние месяцы в результате того, что нельзя называть своим именем. И даже в рефлексирующем финале, казалось бы, пронизанном исключительно возвышенно-лирическими настроениями и размышлениями, подчас слышался обращенный к небесам крик души: «Доколе?!»

Разумеется, все вышесказанное вполне можно счесть лишь плодами разгулявшегося воображения автора этих строк. В искусстве ведь, и музыкальном в особенности, любые ассоциации субъективны. Но что-то мне подсказывает, что дирижерская мысль – возможно, подчас и подсознательно – следовала примерно в том же направлении…

Что совершенно бесспорно, так это высочайшая степень самоотдачи дирижера и музыкантов, погружения в материал и совместного проживания музыкальных событий. Урюпин сумел буквально наэлектризовать атмосферу в зале, побудив музыкантов играть, а публику слушать на едином дыхании. Оркестр Новой Оперы в этот вечер встал вровень с лучшими симфоническими коллективами столицы, а струнные, кажется, не уступили бы и лучшим европейским. У духовых все же встречались небольшие огрехи, но у какого оркестра мы их не слышали в малеровских симфониях, возлагающих на эту группу подчас непомерную нагрузку и требующих сверхчеловеческой выносливости?

В. Урюпин репетирует с оркестром Третью симфонию Малера. Фото Екатерины Христовой

Наилучшим образом проявила себя и молодая солистка театра Вероника Ершова, недавняя выпускница Центра оперного пения Галины Вишневской. Она будто создана для малеровской музыки, и было бы очень интересно со временем услышать под управлением Урюпина и с ее участием «Песнь о земле»…

***

Первый сезон Валентина Урюпина в Новой Опере выдался насыщенным. Непосредственно за пультом он появлялся лишь около двух десятков раз, но почти каждый становился ярким событием. Начиная с первого концерта с «Царем Эдипом» Стравинского и первым актом «Орлеанской девы» Чайковского. Кстати, в конце мая маэстро повторил эту программу – частично с другим составом исполнителей. И если «Орлеанская» несколько проиграла от замены главной исполнительницы (Ирина Морева, вообще-то хорошая певица, была в тот вечер не в лучшей форме, или просто оказалась недостаточно подготовленной), то в «Эдипе» все обстояло наоборот. Георгий Фараджев предстал почти что идеальным исполнителем титульной партии, очень точным по стилю, тогда как Георгий Васильев в сентябре пел ее скорее в некой среднеарифметической оперной манере…

Событиями были обе прокофьевские программы (о первой, сентябрьской, я уже писал; вторая, декабрьская, первоначально заявлялась в другом варианте – с Александром Лазаревым за пультом и с Третьей симфонией, но в итоге Урюпину, ввиду отказа Лазарева, пришлось брать все в свои руки, заменив при этом Третью симфонию на Шестую), концертное исполнение «Золушки» Массне (вот бы она появилась здесь и в сценическом варианте), российские премьеры оратории Кайи Саариахо «Страсти Симоновы» на Крещенском фестивале и оперы Корнгольда «Мертвый город».

В. Урюпин репетирует с оркестром Третью симфонию Малера. Фото Екатерины Христовой

Да, конечно, концертных программ с участием Урюпина было в этом сезоне значительно больше, нежели собственно театральных событий – хотя бы просто потому, что последние готовятся дольше. Хотелось бы, однако, особо выделить «Мадам Баттерфляй» Пуччини, хотя это и не была премьера. На премьере, состоявшейся несколькими годами ранее, этот спектакль не показался удачным – в том числе и по чисто музыкальным причинам. Взявшись вместе с режиссером-постановщиком Денисом Азаровым восстанавливать спектакль, и репетируя не покладая рук несколько недель, Урюпин добился феноменального результата. Мощнейший волевой импульс, заданный с первых тактов оркестрового вступления, пронизал весь спектакль предчувствием трагедии, но при этом и все лирические, импрессионистические и ориентальные моменты, да и вообще все детали, были филигранно проработаны. Дирижеру удалось найти здесь некое «золотое сечение», избежав сентиментальной приторности, но и не впадая в противоположную крайность эмоциональной отстраненности. И вдруг неожиданно по-новому засверкала и сама постановка, на премьере вызывавшая двойственные ощущения…

Я еще не упомянул концертное исполнение «Джанни Скикки» Пуччини и «Весну священную» Стравинского (с труппой Татьяны Багановой). И ни одна встреча с Валентином Урюпиным за пультом Новой Оперы не принесла разочарования. Даже «Царская невеста», которую он продирижировал в конце мая. Говорю «даже», потому что с этим откровенно слабым спектаклем, поставленным еще 18 лет назад Юрием Грымовым и по какой-то непонятной инерции все еще сохраняющимся в репертуаре, вряд ли возможно что-либо сделать в принципе. Дело ведь не только в качестве режиссуры, но и в обращении с партитурой, не просто сокращенной, но еще и довольно неуклюже перелопаченной. Подозреваю, что, решив взять этот спектакль, Урюпин поначалу и не представлял, с чем ему придется иметь дело. В итоге оркестровая часть в целом впечатляла, хотя на этот раз и без особых откровений, а вот певцы в основном следовали привычным курсом, далеко не всегда отвечая дирижерским намерениям. Да и сам спектакль лучше не стал. Пора бы уже подумать о новой постановке оперы Римского-Корсакова.

Итак, первый сезон позади, будем с нетерпением ждать следующего. Новая Опера на глазах превращается в один из главных центров музыкальной жизни столицы, обретя в лице Урюпина музыкального лидера, о каком остается мечтать другим столичным театрам, а теперь уже и симфоническим оркестрам. Лишь бы только и Урюпину не пришлось покинуть страну из-за своей принципиальной и недвусмысленной гражданской позиции, не позволяющей называть черное белым или хотя бы даже просто прятать голову в песок, чему у нас есть тьма искусников, но он, к счастью, не из их числа.

 

 

 

Все права защищены. Копирование запрещено.