Андрэ — Сергей Гармаш. Фотография Сергея Петрова

Бывают такие пьесы, которые, как ни поставь, все равно выходит о насущном и болезненном. Даже если сверху приправить разнообразной сценографией, чудесами света и набросить немного интриги все равно проступит что-то про серьезные этические вопросы. Пьеса «Папа» французского писателя и драматурга Флориана Зеллера из таких.  История взаимоотношений стареющего и постепенно теряющего память отца со своей дочерью начинается легкой комедией, но довольно быстро переходит в мелодраму, сохраняя при этом истинно французское изящное умение легко говорить о сложном.

Театр «Современник» пригласил для постановки своего давнего друга, художественного руководителя и режиссера театра «Гешер» Евгения Арье. В «Современнике» он уже ставил «Враги. История любви» по роману Исаака Башевиса-Зингера  – спектакль, полный размышлений о смысле и назначении человеческой жизни, а также острую, неоднозначную, с неудобными вопросами о той же жизни и, еще больше, о смерти и границах дозволенного пьесу американского драматурга Дональда Маргулиса «Скрытая перспектива».

«Папа»  словно объединяет  две предыдущие постановки.  Интимная история – в обществе не принято показывать процесс распада личности – у режиссера Арье и сценографа Николая Симонова распахнута всем глазам. Стены становятся то прозрачными, то плотными, двигаются, пространство то оборачивается маленькой комнатой, где все знакомо и безопасно, то раздвигается до просторного дома, с кухней и коридором. Эту огромность старик-отец (Сергей Гармаш) воспринимает настороженно и с опаской – этот мир для него уже слишком велик.

Что происходит на сцене  – ясно.  Теряющий память старик ведет бесконечный диалог с дочерью. Он путает все и вся и вовлекает в эту путаницу зрителей.  У Андрэ вроде есть еще одна дочь, она то ли жива, то ли погибла в автокатастрофе, а, может быть, ее никогда и не было. Старшая Анна то ли живет одна, то ли замужем за Пьером, то ли Пьер и сам фантом, хотя разговоры с ним на кухне вполне реальны.  Была ли в доме единственная нормальная сиделка Лора (Дарья Белоусова) или это тоже фантазии человека, все больше и больше погружающегося в альтернативную реальность. Все переходы будут обозначаться светом, передвижением стен, приглушенными или громкими голосами.  Приглашенная на роль Анны киноактриса Виктория Толстоганова играет сдержанно, пряча безмерную усталость от ежедневного тихого сумасшествия.   Для ее отца воспоминания – единственная попытка удержаться за жизнь, рассказать самому себе и окружающим, что он вообще был. Для Анны – мучительный подвиг  самопожертвования.  Но оба, и отец и дочь, переплелись своим прошлым и настоящим так, что конец этой связи может положить только смерть. Она придет в самом финале. Анна признает необходимость отправить отца в клинику, он примет неизбежное, и оба разорвут обмен энергиями. Слабейший тихо уйдет, став то ли одиноким, то ли свободным.

Сергей Гармаш предпринимает сложнейшую попытку перехода  из одного амплуа в другое. Его герой Андрэ на свету и на виду теряет память, разрушается как личность;  бывший инженер, обладатель блестящего технического ума,  очень скоро рискует вообще перестать быть разумным человеком. Артисту, привыкшему работать более крупными мазками и яркими красками, приходится балансировать на грани. Его  герой совершает путешествие внутрь себя. Внешний мир становится для него все более бесцветным, а внутренняя жизнь, то ли придуманная, то ли  искаженная, все более яркой.  Здесь требуется иная палитра более мягких, теплых и неброских цветов; пережать, уйти  в пошлую мелодраму – означает разрушить тончайшую вязь сюжета и, самое главное, настроения происходящего. Впрочем, калибровать себя приходится всем участникам событий.

Андрэ — Сергей Гармаш, Женщина — Янина Романова. Фотография Сергея Петрова

История по определению негромкая и  размышления на тему жизни с престарелыми родственниками всегда у каждого свои. Здесь нет и не может быть громких звуков, еще и потому, что за неприятной, но все же понятной темой, встает еще одна. Ближе к финалу, в ярком белом свете, куда постепенно погружается Андрэ, все яснее проступают множественные вопросы пьесы: когда человек перестает быть собой? Что делает каждого из нас личностью и как хрупко то, что мы считаем сознанием? И, может быть, мы ошибаемся, считая себя нормальными? И стоит ли, во имя собственного эгоизма удерживать тех, чье время ушло и, может быть, те поступки, которые мы считаем милосердными, на самом деле, недалеки от жестокости?

 

Все права защищены. Копирование запрещено.