Мировая премьера кантаты Алексея Сюмака и другие события ярославского фестиваля Юрия Башмета

 

В Ярославле с 1 по 9 мая проходит XI Международный музыкальный фестиваль Юрия Башмета. За более чем десять лет этот смотр вырос в одно из стержневых явлений российской культурной жизни, привлекая лучших музыкантов планеты. Мировые премьеры специально заказанных ведущим композиторам произведений, театральные воплощения музыкальных шедевров, «преконцерты» (неформальные беседы исполнителей и слушателей), мастер-классы виртуозов… И этот богатый список жанров фестиваля постоянно расширяется – так, в нынешнем году добавилась конференция, где обсудят, как сегодня ставить в театре Чайковского; пройдет школа молодого «культурного» журналиста… Автору этих строк остается завидовать большинству участников событий – он смог посетить только два стартовых дня праздника. Впрочем, и они вместили достаточно: как вам хотя бы мировая премьера кантаты «Двенадцать» Алексея Сюмака на стихи Блока?

Ярославский фестиваль – это 14 концертов в самом областном центре и еще семи городах – Рыбинске, Гавриловом Яме, Тутаеве, Мышкине, Данилове… Среди площадок – и такая знаменитая, как Театр имени Волкова («Евгений Онегин» Пушкина и Чайковского в исполнении Константина Хабенского, Ольги Литвиновой и других артистов). Из репертуарных изюминок, помимо общеизвестных партитур Бетховена, Баха и других классиков – старинная народная полифония острова Корсика, неожиданно похожая на традиционное грузинское пение (ансамбль A Filetta); композиция Евгения Миронова и Юрия Башмета «Ван Гог: письма к брату»; программа сочинений Моцарта и Сальери под чтение Григорием Сиятвиндой знаменитой маленькой трагедии Пушкина, после которой слушатели сами смогут судить, нужно ли было итальянцу, недобро ославленному Александром Сергеевичем, так уж завидовать создателю «Свадьбы Фигаро»… А еще – мелодии из «Кармен» Бизе в исполнении, не удивляйтесь, балалаечницы Марии Кириковой; выступление юной землячки ярославцев Полины Дегтяревой, принятой во Всероссийский юношеский симфонический оркестр Юрия Башмета во время одного из прошлых фестивалей… Вот сколько интригующего предстоит услышать и увидеть публике фестиваля, прежде всего посетителям Филармонии имени Собинова – основной площадки праздника.

Ансамбль Spanish Brass напомнил нам, что первое сочинение для брасс-квинтета написал русский композитор Виктор Эвальд

Однако пора уже переходить от общих сведений к собственным впечатлениям. Несмотря на краткость пребывания в городе, их у журналиста «Музыкальных сезонов» довольно. Досталось, например, на его долю и музыкальной экзотики. Имею в виду программу испанского квинтета Spanish Brass, который со своими медными духовыми инструментами замахнулся, среди прочего, на такую могучую музыку, как увертюра к опере «Сила судьбы» Верди. Конечно, две трубы, валторна, тромбон и туба – серьезное оружие, особенно у коллектива с тридцатилетним опытом, но можно ли заменить ими сотню симфонических голосов? Оказывается, да, и как эффектно! От знаменитой трогательной лирической мелодии в исполнении трубы так же перехватывало горло, как от оригинального флейтово-гобойно-кларнетового звучания. А тревожные подголоски не менее «заводили» слух, чем вердиевские струнные.

Особенно подкупило, что испанцы отыскали в море духовой музыки ПЕРВЫЙ в мире опус для брасс-квинтета, и им оказалось сочинение русского автора Виктора Эвальда – участника известного Беляевского кружка (куда входили Римский-Корсаков, Глазунов, Черепнин), а еще, на минуточку, виднейшего ученого-инженера, специалиста по сопротивлению материалов. Каково? Уже за одно это напоминание нам о нашем же достоянии можно простить гостям небольшой процент киксов. Зато как зажигательно было второе отделение, в том числе «Королевский марш» из «Истории солдата» Стравинского и джазовые стандарты!

Но все же главные впечатления доставил самый первый вечер фестиваля. В нем и экзотики хватило, и изумительных образцов виртуозности, и «безумства храбрых» композиторов, которому, прямо скажем, не всегда, но порой все же хотелось «петь песню».

Сергей Накаряков, Юрий Башмет и оркестр «Новая Россия» после исполнения Вариаций на тему рококо

К области экзотики, она же феноменальная виртуозность, я бы отнес исполнение лучшим, наверное, трубачом мира Сергеем Накаряковым и оркестром Башмета «Новая Россия» Вариаций на тему рококо Чайковского. Произведение это, как известно – икона виолончелистов, образец высшей исполнительской трудности, обязательный номер на большинстве виолончельных конкурсов мира. Ну а каково в ней духовику, чьи особенности техники Петр Ильич, понятно, никак не учитывал? Как, допустим, сыграть, лихие арпеджио из каденции перед третьей вариацией – на флюгельгорне (родственнике трубы), где все главное дается не столько беглостью пальцев, сколько микронной чуткостью губ? Оказывается – можно. Если ты – Накаряков. А каким прекрасным, матовым, ласкающим слух звуком поет его инструмент в лирических третьей и седьмой вариациях! Когда же стремительно застрекотало престо последней, восьмой вариации (только у Накарякова я слышал эту свободную полетность пассажей), мелькнула даже шальная мысль – а ну как и двойные ноты октавами сыграет? Не сыграл – физически невозможно. Но это, пожалуй, единственная надежда, которую исполнитель не оправдал, все остальные сбылись с лихвой.

Надеж Роша и ее удивительный инструмент – виолончель «Экс-Ватикан Страдивари», переделанная великим кремонцем из еще более старинной виолы да гамба мастера Никколо Амати, с росписью XIX века – музицирующими ангелочками

Но если кто-то на том концерте все же затосковал по натуральному виолончельному звуку, его тоже порадовали – знакомством с молодой, притом уже покорившей главные концертные залы планеты исполнительницей Надеж Роша из Швейцарии. Стал приятным открытием и для меня насыщенный, благородный звук ее инструмента, особенно естественный в романтически-проникновенном Первом концерте Сен-Санса.

Прежде чем рассказать о третьем «классическом» номере вечера, сделаю экскурс в область современной музыки, которой в этой программе смело уделили не менее часа времени. Эпитет «смело» вполне могу употребить и по отношению к композиторам этих опусов. В самом деле, кем, как не отчаянным смельчаком, надо быть, чтобы взяться за «Слово о полку Игореве»? Поставив себя рядом с великим безымянным автором литературного источника и, что еще опаснее для композитора, с гениальным Александром Бородиным. Правда, его современный коллега Александр Чайковский благоразумно решил не трогать жанр оперы и создал нечто вроде мелодекламации с оркестровыми иллюстрациями, в которых наряду с классическими инструментами задействованы балалайки, домры, баян и гусли (из ансамбля «Россия»), а словесному тексту (актер Михаил Ефремов) придан в контрапункт «голос» солирующего-медитирующего альта Юрия Башмета. Решение естественное, хотя, показалось, порой  композитор сбивался с эмоционального отражения сюжета на звукоизобразительность.

Еще менее выполнимую задачу поставил перед собой ученик Александра Чайковского и тоже достаточно уже известный композитор Алексей Сюмак – он представил кантату «Двенадцать» на стихи Блока, мировая премьера которой состоялась сейчас в Ярославле. Конечно, история музыки знает и другие примеры рискованных замыслов – тот же «Евгений Онегин» Чайковского, но даже величайший русский музыкальный гений отважился взять только одну, лирическую линию пушкинского романа. Сюмак взял поэму Блока, как она есть. Но риск не только в этом. Главная опасность: у блоковских стихов есть своя внутренняя музыкальная полифония, пойти за которой – почти наверняка скатиться в иллюстративность, а противопоставить ей свою интонацию – значит с той же вероятностью разрушить поэтическое здание и кануть под его обломками самому. Поэма Блока, как, может, никакое другое стихотворное произведение, насыщена песенно-ритмическими ассоциациями. «Мы на горе всем буржуям/ Мировой пожар раздуем» – частушка. «Ох ты, горе-горькое!/ Скука скучная,/ Смертная!» – разбойничья протяжная. Но главная интонация – это ритм марша. Не только очевидное: «Революцьонный держите шаг!/ Неугомонный не дремлет враг!»». Само начало рассказа: «Черный вечер./ Белый снег./ Ветер, ветер!» – как чеканный шаг по промерзлой петроградской брусчатке. Даже сквозь кульминационный крик: «А Катька где? – Мертва, мертва!/ Простреленная голова!» слышна эта гремящая поступь. Вместе этого композитор оформляет зачин как судорожное метание коротких мотивов. Или растворяет рубленый текст «Гуляет ветер, порхает снег./ Идут двенадцать человек» в аморфно-текучей сонористике. Или превращает железный приговор «Мертва, мертва»! в подобие стенаний Германа над трупом Графини…

Может быть, честнее было бы избрать путь музыкальных иллюстраций, по которому (с разной, иногда и высокой) степенью успеха пошел Александр Чайковский? Кстати, что, как не подробный «прямой перевод» блоковской многожанровости в тщательнейшим образом разработанную вокально-оркестровую ткань, предложил в 1957 году ленинградский композитор Вадим Салманов в своей оратории «Двенадцать»? Впрочем, это не помогло его произведению надолго закрепиться в репертуаре: слишком очевидна разница в уровне таланта поэта и композитора. Сюмак, наоборот не скрывает, что изощренности Блока ему, скорее всего, не переплюнуть, и часто поступает демонстративно просто: оркестр застывает на одной ноте, певцы же (Екатерина Щербаченко и Ярослав Абаимов) элементарно декламируют блоковский текст. И ты по крайней мере не испытываешь шока от его ритмической ломки, убивающей энергетику стиха.

И все же достойное музыкальное решение задачи возможно. В самом последнем разделе композитор нащупывает способы и распеть стихотворные строки, и сохранить нерв шага, и погрузить его в звуковую атмосферу вьюги. Даже не сразу понимаешь, откуда это пение ветра – неужели одна из хитрых современных шумовых машин? Или старинный, редкостный в наши дни терменвокс (кстати, чем был бы не ход – использовать первый в мире электронный инструмент, изобретенный Львом Терменом в Петрограде как раз в дни революции?). Нет, это тихонько вокализирует бас… ЗдОрово, Алексей! Вот бы все 32 минуты вашего сочинения – да на таком уровне!

Ну и напоследок – о мудрости составителей программы. Казалось бы, дав рядом два таких остро современных полотна, они рисковали распугать аудиторию и остаться под конец без слушателя. А когда мы поняли, что еще осталось не исполненным одно заявленное произведение – Фортепианный концерт Грига, признаюсь в грехе – совсем приуныл. Одиннадцать вечера, и как после ледяных ветров революции и жестких звучаний XXI века возвращаться к прекраснодушному романтизму середины XIX столетия? Оказалось – очень даже. Зал, практически целиком оставшийся на Грига и весьма неплохого корейского пианиста Кима Сун Вука, похоже, воспринял такое программное решение как желанный десерт после сильно перченого основного блюда. Заслуженной наградой музыкантам стала шквальная овация.

Ярославль — Москва

Фото автора

 

Все права защищены. Копирование запрещено.