Новый спектакль С-Пб Музкомедии мюзикл «Франкенштейн» на основе романа Мэри Шелли — заявка на рассмотрение актуальнейшей   проблемы: о границах прав человеческого разума на вторжение в естество. И о нравственном аспекте ответственности за того, кого ты породил. Собственно, эти проблемы волнует человечество много столетий, но сейчас остры как никогда.

 

 

Элизабет — Ксения Лазаревич, Виктор — Вадим Мичман

Композитор Роман Игнатьев предложил музыкальный текст достаточно унифицированный – узнаваемые ритмы, мелодические обороты и музыкально-драматургические конструкции, использованные много раз. Эта партитура не подарила мюзиклу что-то принципиально новое или хотя бы легко запоминающиеся   хиты, но она сделана профессионально, грамотно, аранжирована временами чрезвычайно эффектно. И, наверное, главное: это тёплая человечная музыка в те моменты, когда она призвана быть тёплой.

Сюжет, неоднократно использованный во многих видах искусства, помещен автором либретто режиссёром Алексеем Франдетти в начало семидесятых годов ХХ века, когда случился очередной прорыв к лозунгу «Можно всё!». Ритмизованная текстовая заставка-попевка спектакля – «Это семь-де-сят-вто-рой!», музыкальный запал – рок-н-ролл.

Франкенштейн — Ярослав Баярунас, Создание — Кирилл Гордеев

Совсем юный Виктор Франкенштейн на пороге студенческой жизни в престижном университете теряет любимую мать. Несогласный со смертью, он будет искать и найдет способ совершить невозможное: дать новую жизнь мёртвым телам. А конечная цель — создать совершенное существо, новую породу людей. Его первый эксперимент — монстр, собранный из останков казненного преступника. Вся дальнейшая жизнь Виктора – мучительное, полное драматизма выяснение отношений со своим созданием, за судьбу которого молодой ученый отказался нести ответственность. Франкенштейн живет ровно наоборот тезису Сент-Экзюпери: «Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил».

Как всегда у режиссера Франдетти, спектакль сконструирован и просчитан тщательно. Сценическая драматургия умело строится на чередовании контрастных эпизодов, на смысловых и изобразительных арках, выверенных точках использования пиротехнических и световых эмоциональных ударов. Спектакль начинается, перемежается и заканчивается лаконичными, сухо протокольными сценами, когда заочно судят Франкенштейна, очно приговаривают к казне на электрическом стуле некоего преступника, а потом безвинную няню убитого монстром ребёнка, брата Виктора. В финале судят обоих — ученого и его Создание, ставших жертвой друг друга.

Сцена суда

Жесткую судейскую констатацию фактов перемежают сцены обычной человеческой жизни: семейные радости, горести и потери семьи Франкенштейнов, уют родного дома, юношеская любовь Виктора и Элизабет с их лиричными дуэтами, скромная жизнь семьи слепого скрипача и его дочери с младенцем, разрушенная неумелым проявлением любви Создания. Точно сработанные сильно действующие сценические акценты – казнь преступника, пожар в лаборатории и т.д. – формируют наглядно-впечатляющее действо, где крещендо драматизма выстраивается вполне логично. Однако действо это, особенно первая его треть сконструировано настолько рационально, что практически не задевает эмоции зрительного зала. Если в музыке Игнатьева присутствует тепло, в происходящем на сцене, в существовании большинства актеров, в том числе исполнителей роли Франкенштейна нет ни тепла, ни достаточной органики, а в результате – и значимости.

А может быть, таков расчет постановщика? Ибо единственный по-настоящему живой человек – это бывший мертвец, монстр, Создание в превосходном сценическом воплощении Кирилла Гордеева. С момента, когда тело монстра на операционном столе начинает подёргиваться, подавая первые признаки жизни (музыкально это интересный эпизод — в мелодике улавливаются далёкие реминисценции с Малером) и до последнего вопля отчаяния над умирающим Создателем идет процесс превращения отвратительного куска мяса в человека с непреодолимой жаждой кого-то любить и быть любимым. Но Создатель его оставил, осознав, что он сотворил. Подобно матери, родившей безнадежно больного ребёнка и бросившей его.

Сцена из спектакля

Герой Гордеева – существо физически страшное, мощное и одновременно чрезвычайно ранимое — его пластика выдаёт постоянную душевную боль и мольбу о внимании. Он быстро учится всему подряд: человеческой речи, тяге к любви и добру, а больше к злу. «У людей я научился лгать» — говорит он Элизабет перед тем, как нанести смертельный удар. С полной эмоциональной отдачей и мастерством актер передаёт мучительную драму тотального одиночества: все попытки войти в нормальную жизнь, наладить контакт с людьми кончаются катастрофически, усилия привлечь к себе внимание Франкенштейна складывается в цепочку ужасных и нелепых преступлений. Монстр, Создание Франкенштейна, феноменально сыгранный Гордеевым и есть главный герой спектакля. Акценты смещены – это его драма, синдром вселенского человеческого одиночества и брошенности.

А еще в спектакле очень хороша сценография Анастасии Пугашкиной. Все выдержанно в стильной сдержанной гамме, все функционально, удобно и лаконично-выразительно, а красивый графичный мультимедийный контент Ильи Старилова работает не сам по себе, ради красивости, но активно формирует атмосферу сцен.

Создание — Кирилл Гордеев, Франкенштейн — Ярослав Баярунас

Постановочная мастеровитость спектакля впечатляет, его рационализм и среднее арифметическое актерского сопровождения отталкивает, но многое прощаешь ради бенефисной значимости работы Гордеева: его монстр-человек — Создание высшей пробы.

 

 

Автор фото — Юлия Губина