Музтеатр имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко представил очередную премьерную тройчатку, показав за один вечер «Кончерто барокко» Джорджа Баланчина, Autodance Шарон Эяль и Kaash Акрама Хана. Все отмеченные опусы не имеют сюжета, но отличаются по идее, стилю и лексике.

 

 

Сегодня после окончания хореографических училищ в балетные труппы приходит разная молодежь. И это уже другое поколение, непохожее на девочек и мальчиков, некогда грезивших о сценических успехах. Но, среди них, продвинутых молодых людей, еще есть те, кто по-настоящему хочет танцевать, кому не надоело исполнять классику и, при этом, с интересом погружаться в другие стили. Именно на таких артистов, а также подлинных мастеров сцены приходит смотреть современная публика. Именно для таких танцовщиков и их зрителей Музтеатр выстраивает балетные программы, где важны контрасты, эмоции и пульсирующий ритм.

«Кончерто барокко» Дж. Баланчина сразу вводит зрителей в пространство света и графики балетных линий. Танцы хореографа с первых же секунд следуют за музыкой И.С. Баха. Очевидно, что Баланчин и слышал, и видел музыку, дисциплинированно и проникновенно подчиняясь ее законам. Этот неоклассический балет, как важную часть истории мировой хореографии, артисты Музтеатра два с половиной года назад уже освоили и показали москвичам. Сейчас, в восстановленном виде, его рисунок, при видимой премьерной старательности, не совсем четок. Да и главной звездой здесь, несмотря на традиционный для Баланчина идеал балерины и наличие сольных женских партий (Наталья Сомова и Елена Соломянко), оказывается мужчина – Георги Смилевски, покоряющий благородством, премьерской статью и уникальными партнерскими качествами. По сути он взял на себя роль Баланчина – сдержанного, внутренне эмоционального, верного заветам образцового танца мэтра, который всегда служил своим музам.

Принято, что успешным современным хореографом считается тот, кто придумал собственный пластический язык. И тут не важно, что с чем постановщик скрестил – африканские танцы с танцем-модерн, джаз-танец с брейком или дзен-буддизм с классикой. Главное, чтоб идея вышла талантливой и оправданной. Похоже, что такую идею (технику и авторский стиль) нашла израильский хореограф Шарон Эяль, вместе со своим коллегой и соавтором Гаем Бехаром, основавшая в 2013 году проект L-E-V. В трехчастную программу Музтеатра вошел ее телесный балет Avtodance с музыкой Ори Личтик (мировая премьера в 2018 году в Оперном театре Гётеборга).

За пафос Avtodance ответил Гай Бехар. Это от него в пластическом проекте пришли подиумная, словно скопированная с модных показов подача и ощущение респектабельной клубной тусовки, а вот сам танец – дело рук Шарон Эяль. Она, воспитанная в знаменитой Танцевальной компании Батшева, усвоившая уроки стиля гага Охада Наарина, сумела изобрести свою движенческую методу – такую вычурную, чувственную, перекатывающуюся, механически фиксирующую остановки тела. Помещенные в задымленное сумрачное пространство, ее артисты выражаются убедительно, брутально проговаривая каждый жест. В опусе Эяль занято 14 исполнителей, подчиняющихся традиционной балетной иерархии, в которой заданная солистом танцевальная тема развивается кордебалетом. Самая большая сложность хореографии Эяль Шарон заключается в том, что ее движение непрерывно. Представляя его на сцене, каждый из танцовщиков уже не может выключиться из заданного состояния, телесно выплескивающего подсознательное. И в этом творении лидерство остается за сильным полом. Максим Севагин – явный лидер Avtodance, с почти нереальной, словно разработанной компьютерными технологиями пластикой.

Из большого творчества Акрама Хана, британского хореографа, родившегося в семье выходцев из Бангладеш, в программное трио вошел его Kaash, что в переводе с хинди означает «если только». Этот барабанный спектакль объединил идеи сплавляющего индийский катхак и современный танец Хана, влиятельного художника и скульптора Аниша Капура, а также известного музыканта и композитора Нитина Соуни. Возможно, что Kaash, 2002 года рождения, поздновато дошел до российской публики или традиционные образцы культур убедительнее сплава, но данный балет не произвел впечатления нового слова в танце. Правда, он оказался на пользу русским танцовщикам (Дмитрию Соболевскому, Полине Заярной, Эрике Микиртичевой, Валерии Мухановой, Герги Смилевски-младшему, Джошуа Трия, Дарье Юрченко), раскрывшим для себя иные грани пластической выразительности.

Если сравнивать, то Джордж Баланчин – это гармония, а Шарон Эяль и Акрам Хан – поиск и самовыражение. Такой микс, уверен, сегодня заинтересует эстетов, тусовщиков и тинэйджеров.

 

Фото с сайта stanmus.ru