Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко показал премьеру вечера современной хореографии, составленного из трех одноактных балетов: «Ворга» Ксении Тернавской, «Последний сеанс» Павла Глухова и «Класс-концерт» Максима Севагина.

 

Под занавес сезона три хореографа представили по мировой премьере. Из трех премьер удались две.  Хореограф Павел Глухов показал прохичкоковский триллер «Последний сеанс» о домашнем и психологическом насилии с трагической развязкой.

«Последний сеанс». Валерия Муханова, Сергей Мануйлов

Сценографически «двери хлопали» (избитый театральный прием), и «представить страшно и теперь, что кто-то не ту открыл бы дверь». Меняющая формы гирлянда таинственных обшарпанных дверей в опусе по версии сценографа Анастасии Рязановой олицетворяет и возможность выбора (какую дверь открыть), и метафору времени, в котором хлопки дверей безжалостно отрезают куски прожитой жизни.  Ряд дверей, вытянувшийся на сцене, все время изменяется, превращает пространство и в капсульно-клаустрофобную комнату, и в темницу из кошмаров подсознания, и во фрустрационный черный квадрат внутриличностного конфликта человека.

«Последний сеанс». Валерия Муханова

Двери условно ограничивают горизонты виртуального макрокосмоса отношений мужчины и женщины. «Кинематографическую» хронологию времен любви и отторжений, тупиков и их разрешений Павел Глухов дифференцирует, наделяя персонажей при этом нешаблонной и различной лексикой. Автор преимущественно «босоногих» опусов Глухов на новой для себя «пуантной» стезе не чувствует себя стесненно: его «пальцевая» хореография неформальна и органична в подлинно пластической лепке образов.

«Последний сеанс». Ольга Сизых, Джона Кук

Квартет исполнителей – Валерия Муханова и Сергей Мануйлов и их альтер эго Ольга Сизых и Джона Кук. Две пары, кажется, представляют две альтернативные стороны отношений – светлую и темную, прошлую и настоящую, тупиковую и созидательную.  Прикладной характер музыкального оформления Настасьи Хрущевой создает необходимое настроение для психологической полифонии отношений персонажей. Диктаторские замашки мужчины эволюционируют от патриархатного деспотизма по направлению к семейной демократии. С изменением расстановки сил в паре модифицируется характер, частота и сила па и их стилистическая графика. Финал спектакля зловещий: опасный омут слияния реальности и иллюзий может привести героиню к точке невозврата.

 

Ксения Тернавская, как и Павел Глухов, не впервые ставит в «Стасике». На этот раз Тернавская показала неубедительную работу, изнурительный по хронометражу почти часовой труд «Ворга» (термин из «сленга» волхвов) с претензией на философию. Ядреный концептуальный замес а ля «Весна священная», параджановские «Тени забытых предков» и русские сказы пластически решен в виде некоего компилирования узнаваемой лексики знаменитых хореографов – от «квази-паганого пляса» до фирменных трансформирующихся «хороводов-сороконожек» и пульсирующей «массы» Кристал Пайт.

Сцена из балета «Ворга»

Музыка бывает разная: нравится, раздражает, не трогает. Автору музыкального сопровождения Константину Чистякову удалось создать столь физиологически агрессивную и отторгающую звуковую палитру с брякающими ударами похлеще грохота ремонтных работ и пытки пульсирующей головной болью. Художница Мария Утробина усилила гнетущую атмосферу мраком и дымом. Герой премьеры Иннокентий Юлдашев в ипостаси Ивана-дурака буквально вытягивает художественную составляющую опуса акробатической удалью и актерством. Партии Красной девицы (Елена Соломянко) и Бабы-яги (Ксения Шевцова) лишены внятных хореографических характеристик, а их дуэты с Иваном-дураком обескураживающе однообразны. Трехголовый Змей Горыныч сконструирован из трех артистов (Юрий Выборнов, Субедей Дантыг, Георги Смилевски-мл.).

«Ворга». Ксения Шевцова, Иннокентий Юлдашев

Тернавская претендует на формат обобщения художественных идей, но по факту выдает потуги на оригинальность. Амбиции автора обернулись тщетой усилий, которые оказались творчески несостоятельными.

 

Завершавший премьерный вечер «Класс-концерт» на музыку Даниэля Обера и Жака Оффенбаха стал явной творческой удачей художественного руководителя балетной труппы Максима Севагина. Выигрышную форму класс-концерта, позволяющую эффектно преподнести единую сюиту из «станка», «середины», дансантных этюдов, рабочих комбинаций и концертных номеров-миниатюр, удачно использовали в своем творчестве маститые хореографы. Не остался от этого жанра в стороне и молодой худрук Музтеатра.  Зеркальную феерию белого балета можно прочесть как грезы хореографа об идеальной труппе. Севагину, досконально знающему возможности компании, сполна удалось грамотно подчеркнуть достоинства своих танцовщиков. В качестве Балерины и Премьера были выбраны Эрика Микиртичева и Иван Михалев, а еще десять танцовщиков изображали Корифеев.

«Класс-концерт». Эрика Микиртичева, Иван Михалев

Художник Владимир Арефьев создает дагеротипно-винтажный полусумрак зеркал репетиционного зала, который словно помещает действо в зазеркальный Данслэнд. Атмосфера там заведомо иллюзорно ностальгическая по старинному балету, что усилено длинными пачками танцовщиц, элегантными костюмами кавалеров и метафизическим туманом.  Рисунок па Севагина выделяет формат его Класс-концерта (без упора на большие силовые движения) как камерную сюиту-фантазию-оммаж пальцевой технике. Автор поэтизирует кружевную вязь массового сценического рисунка с витиеватой геометрией непредсказуемых перестроений, отводя главенствующую роль эстетически обольстительной искусности владения пуантом.

Вытекающие друг из друга соло танцовщиц автор выстраивает как единый вариационный цикл с тонко слаженной сменой фактуры па, акцентов, темпов, подчеркнутых движений. Не лишен балет и оригинальных сложных комбинаций на пальцах и непростых поддержек.  Подобно Пигмалиону хореограф-худрук живописует чудо рождения танца, чутко исходя из возможностей артистов. Над всем в опусе царит юмор, позволяющий воспринимать балет не как «каторгу в цветах», но как танец, вызывающий восторг, излучающий энергию, заряжающий и зажигающий всех – и артистов, и зрителей.

«Класс-концерт». Оксана Кардаш, Иннокентий Юлдашев

В своем балете Севагин с пиететом перефразировал знаменитый дуэт Джона Ноймайера «Павлова и Чекетти» из балета «Щелкунчик».   Виртуозное па де де Павловой и лысеющего Чекетти (Оксана Кардаш и Иннокентий Юлдашев) стало искрометной изюминой балета. Мэтр декларационно влюблен в свою спесивую (по Севагину) ученицу с «короной на голове» (что она подчеркивает соответствующими пор де бра). Кардаш здесь на своем прима-балеринском месте, ей лишь чуть недостает пикантной пуантной остроты и более пиццикатной нюансировки акцентов. Юлдашев в амплуа «стареющего плейбоя» был великолепен. Он упивался виртуозной свободой, и при этом его танец отличался чистотой, актерским куражом и ненахрапистым юмором. Последовавшая за премьерой в присутствии публики церемония объявления Иннокентия Юлдашева премьером не только запомнится всем, но и она усилила апофеозность премьерных впечатлений. Ликующая радость по обе стороны рампы стала прекрасным финальным аккордом.

 

 

Фото Александра Филькина