Оркестр musicAeterna сыграл Вторую и Пятую симфонии на удивление зримо

 

 

©Anton Zavjyalov

Симфонии Бетховена играют все, кто допущен к дирижерскому подиуму, хотя достоин их далеко не каждый. Я убежден, что  Теодор Курентзис – из немногих достойных по самому высокому счету.

Вторая и Пятая прозвучали в программе оркестра musicAeterna 30 января в Большом зале Московской консерватории. Почему именно они? Можно было бы не задавать этот вопрос ни себе, ни дирижеру – Бетховен вообще, тем более любая из его симфоний не нуждаются в поводе для исполнения. И все же… «Потому что очень контрастны, – ответил мне после концерта Теодор. – В одной автор еще совсем классик, оглядывается на пройденное. В другой смотрит вперед, в романтизм».

Но прежде всего Бетховен (это  уже скажу от себя)– богатырь: в любой своей интонации, даже наполненной болью или тревогой поиска пути, как во вступлении к первой части Второй. Тем более этой богатырской энергией дышит аллегро, которое, будучи наложенным на темперамент дирижера, превратилось почти в престо, но не суетливое, а тугое, как пружина, с четким донесением каждой мельчайшей нотки в стремительных струнных пробежках. С рельефной, как жест, лепкой каждой фразы – Курентзис и обращает их в зримые сверхэкспрессивные жесты, и оркестрантов своих побуждает к такому же способу исполнения. Думаю, вряд ли в мире есть еще один оркестр, чья работа на сцене до такой степени приближалась бы к действу, а то и балету (напомню, у Теодора музыканты, кроме виолончелистов, играют стоя). Честно говоря, иногда это даже утомительно для зрительских глаз. Особенно озадачивают постоянные экскурсии-перебежки концертмейстера первых скрипок, словно заводящего товарищей своей вертлявостью – неужели те, видя перед собой извергающего вулканическую энергию дирижера, еще нуждаются в каком-то допинге? С другой стороны, если коллективу и его лидеру так удобнее, если это слияние жеста и фразы помогает им органичнее входить, вбегать, влетать  в смысл музыки – ради бога, ну а воля слушателя – закрыть глаза и не отвлекаться на пантомиму, внимая только музыке.

Внимать, как вы поняли, есть чему. Играть детализированно, смаковать звуки и оттачивать фразы умеют многие. Но сделать так, чтобы из моря этих деталей слилось единое, по-бетховенски могучее и устремленное целое – тут нужна уникальная музыкантская воля: такая, как у Курентзиса. Танцевальность жеста, кстати, очень слышна в музыке: вторая часть, например, приобретает черты чуть приторможенного (и оттого получившего дополнительное внутренне напряжение) менуэта, скерцо звучит подобием богатырского вальса, в финал же с его взрывной главной темой оркестр словно впрыгивает, подобно всаднику на горячем коне, чтобы начать свою скачку к победному итогу.

Играть Пятую симфонию еще труднее и ответственнее – она едва ли не самая исполняемая у Бетховена. Курентзис и ей находит «жестовый» образ, но это не столько танец, сколько ритм бегущих ног. Так по крайней мере этот пулеметный топот знаменитого четырехзвучного мотива, размноженного полифонической разработкой, визуализировался в моем воображении, вызвав даже ассоциацию с революционными сценами эйзенштейновских кинолент. «Пулеметная» энергия щедро хлещет и в скерцо (средний раздел), и особенно в финале. Притом звук, это бетховенское «старое, но грозное оружие», наполняясь весомостью, никогда не превращается ни в россиниевский сорочий стрекот, ни в вагнеровскую стенобитную канонаду. Чувство звукового стиля у Курентзиса безошибочное. Как чист голос гобоя во «внезапной» каденции-остановке из репризы первой части (уж не думал ли Бетховен в этот явно театральный момент о какой-нибудь из трагичных сцен своего «Фиделио»?)! Как  органоподобно-слитны хоралы дерева во второй части, как нарочито грубы (но интонационно безупречны) валторны, гвоздящие знаменитый мотив судьбы в первой и третьей частях! Кстати, напомним: в musicAeterna всегда используют инструменты, соответствующие эпохе – натуральные медные духовые с их безумно сложной губной техникой (оттого иногда даже чудилось, будто тон слегка плавает, как на старых пластинках), смычковые с жильными струнами, которые приходится подстраивать чуть ли после каждой части, особенно при Теодоровой напористой подаче, сравнимой разве что с мацуевской суперэксплуатацией рояля. Между прочим, уточнил мне Курентзис , и камертон в Бетховене musicAeterna использует не современный, 440 герц, а старинный, 430. В общем – тот же до минор (или ре мажор, если вернуться ко Второй), только чуть темнее оттенком, без крикливости XXI века.

Зато как дотошно прослушаны все диалогические переклички между мотивами-тембрами и даже отдельными аккордами оркестровых групп, на которые Пятая особенно богата: их там порой по несколько в одном такте – и это снова не мешает, а помогает строить драматургию целого. А пиццикато в репризе скерцо – ну просто один шаг до сонористики ХХ века. Лишь иногда страсть Курентзиса к гипертрофированным приемам уводила этот шорох совсем за пределы слышимости (по крайней мере моими ушами), и смысл музыки на миг смазывался.

©Alexandra Muravyeva

Суммируя впечатление вечера – оно сильнейшее. И органичнейшее – несмотря  даже на явные отступления от бетховенских метрономов – ну и что? Слушаем же мы клавесинного Баха на рояле, и он в руках мастера не перестает быть Бахом.

В руках мастера – вот ключ. Хотя даже мастер не всегда гарантирован от неудачи – как случилось, на мой вкус, год назад с темповыми экспериментами Курентзиса, скажем, во Второй симфонии Рахманинова.

А вот с Девятой симфонией Малера совсем недавно – сложилось: она выдержала курентзисовское погружение в предельно замедленную медитативную нирвану.

Что ж, и в этой непрогнозируемости итога – тоже азарт выступлений Теодора с его чудо-оркестром. Остается лишь позавидовать петербуржцам, которые начиная с прошлого лета, с переселения коллектива из Перми в северную столицу, чаще жителей других городов могут следить за этой игрой (игрой в самом широком смысле). Например, 8 февраля им преподнесут Девятую Бетховена. 3-го musicAeterna впервые выступила в бетховенском репертуаре с авторитетнейшим дирижером-аутентистом Джованни Антонини.

Ну а нам, москвичам, стоит набраться терпения, чтобы 26 апреля, после возвращения musicAeterna из Бонна, Вены, Люцерна и Токио (в первых двух городах – с полным циклом бетховенских симфоний), дождаться выступления вокальной части коллектива Теодора Курентзиса с произведением огромной нравственной глубины и музыкальной красоты. Это редко, к сожалению, звучащее, притом одно из самых капитальных сочинений Альфреда Шнитке – Концерт для хора на слова Григора Нарекаци.

 

 

Все права защищены. Копирование запрещено.