Дмитрий Бертман представил свою очередную версию шедевра Верди – уже шестую по счету. Новая «Травиата» – о современном образе жизни, но по старым законам «Геликон-оперы».

 

К юбилейному 30-му сезону «Геликона» его основатель Дмитрий Бертман вновь обратился к «Травиате». В предыдущих пяти (!) версиях оперы режиссер, казалось бы, перепробовал уже все – и перенос действия в ночной клуб, и огромную постель как единственную декорацию, и Виолетту-монашку в итоге развития сюжета. Новый спектакль, считает Бертман, о том, что главная героиня умирает не от кашля, а от перехода в другой мир: «Если бы она не ушла из борделя, если бы осталась в своей среде, возможно, была бы жива… Эта опера про любовь, которая убивает». И тут же режиссер добавляет: «Сегодня история Травиаты опять становится очень распространенной. К сожалению, в наше время такой способ существования стал основной целью жизни у многих: найти себе кого-то, кто бы содержал».

Опера о смертельной любви – но история Травиаты про содержанку? Такое противоречие наводит на мысль о том, что постановщики просто плохо понимают сюжет «Дамы с камелиями» Александра Дюма, из которой Верди позаимствовал сюжет своей оперы. Борделя в опере и не должно быть, а куртизанка и содержанка – полярно противоположные понятия, не говоря уже о том, что в опере именно Виолетта содержит Альфреда, а не наоборот. Говорить в XXI веке о несоответствии режиссерского замысла изначальной идее композитора уже, вероятно, глупо, но все же подобный перенос акцентов имеет смысл только тогда, когда взамен предлагается равнозначная авторская концепция.

Здесь же ее попросту нет. С Бертманом работают его традиционные соавторы, художники Игорь Нежный и Татьяна Тулубьева, и в целом спектакль выглядит, как еще одна характерная постановка «Геликона» – вездесущие хористки в максимально откровенных костюмах и декорации с претензией на роскошь, но слишком ясно читающимся намеком на подноготную нищету. Визуально производит впечатление лишь финал: в нем Виолетта в своей комнате-келье возносится вверх, а после озаряется светом и подходит к самой двери – вероятно, чтобы прыгнуть вниз, как Тоска. Но прыжок не случается, а красивая картинка никак не связывается с тем, что до этого три часа происходит на сцене.

Солисты тоже, кажется, не понимают своей задачи; и если вокальная выучка от этого не слишком страдает – певцы просто воспроизводят вновь давно выученные и уже наскучившие партии – то созданные ими образы просто не смотрятся. Непонятно, чем такая Виолетта, ничем не отличающаяся от рядовых работниц борделя, могла «зацепить» нерешительного, аморфного Альфреда (зачем-то появляющегося на сцене только с бутылкой в руке): между ними совершенно не происходит бертмановская «любовь, которая убивает». Трио Юлии Щербаковой (Виолетта), Шота Чибирова (Альфред) и Жоржа Жермона (Михаил Никаноров) выглядит незрелым музыкально – но это, возможно, со временем изменится к лучшему, а отсутствие достойной режиссерской и актерской идеи останется.

Одной из главных новинок постановки считается привлечение Александра Сладковского, с которым Бертман неоднократно сотрудничал, но еще ни разу – в оперных спектаклях: Сладковский преимущественно симфонический дирижер. Он подчеркивает: «Для меня главное в этой музыке – простота. В этой простоте и состоит суть итальянского стиля». Но «переигрывающий» дирижерский жест, нелогично медленные темпы и неровная в целом оркестровая ткань, опять же, противоречат высказыванию дирижера.

Сладковский же говорит, что это будет абсолютно счастливый спектакль, потому что «зачат в любви» – об этой любви часто говорят оба главных постановщика, но она не ощущается ни в одном из аспектов «Травиаты». Разве что это любовь куртизанки – как бы неполноценная, ненастоящая; ведь если постановка делает акцент на невозможности выбраться из борделя, то и любви здесь не место. Александр Дюма был влюблен в прототип своей «Дамы с камелиями», и это прекрасно чувствуется как в романе, так и в опере Верди. А влюбленность Бертмана в его шестую «Травиату», увы, не ощущается вовсе.

 

Фото — пресс-служба «Геликон-опера»