Как русского дирижера позвали в Северную Корею играть русскую музыку

 

Пхеньян с птичьего полета

Что мы знаем о сегодняшней КНДР? Кроме того, что там заповедник социализма, баллистические ракеты и руководство, с которым боится обострять отношения даже всесильная Америка. Уверен, больше про эту страну 99 из ста россиян ничего сказать не смогут. А о том, что в Северной Корее есть, например, оперный театр, где идет «Евгений Онегин» Чайковского, что тамошние оркестры играют Бетховена, Рихарда Штрауса, Шостаковича и других мировых классиков, не догадывался и я, профессиональный музыкальный журналист. И тут, представьте, друг-дирижер сообщает: только что вернулся из Пхеньяна, где проработал почти четыре недели, проведя два концерта с главным  симфоническим оркестром страны и мастер-класс со студентами-дирижерами Пхеньянской консерватории. Конечно, бросаю дела и бегу на встречу с другом, чтобы выслушать рассказ…

Сперва несколько слов о моем друге. Сергей Ханукаев – родом из Махачкалы, где до сих пор помнят и чтут его отца, прекрасного хорового дирижера Юрия Ханукаева. Окончил Московскую консерваторию как музыковед и пианист, Ленинградскую как симфонический дирижер. Ученик выдающихся маэстро Арвида и Мариса Янсонсов. Работал во многих отечественных коллективах, включая оперу Душанбе, Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. С 2001 года живет в США, где уже ряд лет возглавляет оркестровую программу Высшей школы Уэлсли – элитного пригорода Бостона. Имеет большой опыт сотрудничества со всеми оркестровыми коллективами Израиля, со своим оркестром «Камерата» был в большинстве стран Европы. Участвовал в первых на израильской земле постановках «Евгения Онегина» и «Бориса Годунова». Периодически приезжает в Россию, в московском театре «Геликон-опера» имел успех в спектаклях «Золотой петушок» и «Евгений Онегин», в Красноярской опере дирижировал «Медеей» Керубини на фестивале Галины Вишневской, посвятил памяти Дмитрия Хворостовского исполнение Реквиема Верди…

Дирижирует Сергей Ханукаев

Безусловно, мог бы (и хочет) больше работать на родине – но это уже вопрос не к нему, а к отечественным филармоническим деятелям, которые, уж не знаю почему, обделают нашу публику общением с великолепным музыкантом, в чьем репертуаре вся мировая классика. Зато такого общения захотели в стране, которую меньше всего у нас принято ассоциировать с классической симфонической музыкой…

– Звонит телефон, – рассказывает Сергей. – Человек представляется вторым секретарем посольства КНДР и просит подумать над предложением – приехать поработать со студентами Пхеньянской консерватории и дать концерт с Национальным симфоническим оркестром страны.

Тайна удивительного звонка вскоре открылась: Сергея корейцам рекомендовало руководство Гнесинской академии, которая поддерживает тесные контакты с коллегами из КНДР. Вот вам и страна, закрытая от внешнего мира… И вот наш русско-кавказский американец с полным багажом партитур сходит с самолета в Пхеньяне.

– Печатную продукцию на границе смотрят очень внимательно, – продолжает собеседник. – Но ноты никаких возражений не вызвали. Правда, репертуар, о котором договаривались заранее, на месте пришлось поменять. Вместо одной программы из симфонических пьес Бетховена, Рихарда Штрауса, Бизе, Сметаны, Сибелиуса, Равеля попросили сделать две: вечер австро-немецкой музыки – 27-й концерт Моцарта с их юным пианистом Зан Хын Цоем, который у нас взял премию на конкурсе имени Крайнева, 5-ю симфонию и «Эгмонт» Бетховена. А вторую программу захотели сделать целиком русской – 5-я симфония Чайковского и «Ночь на Лысой горе» Мусоргского, – чтобы услышать, как они выразились, аутентичное исполнение под руководством носителя традиции. Поблагодарив за такие слова, я сказал в ответ, что когда приезжаю в какую-нибудь страну, обязательно играю ее национальную музыку. Теперь уже они выразили благодарность – и мне тут же доставили партитуру обработанной для большого оркестра традиционной корейской мелодии «Ариран», одинаково любимой на Севере и Юге. Обработка очень красивая, особенно благодаря волшебному звуку пяти национальных духовых инструментов, введенных в симфонический состав…

Театр Моранбон — главный зал классической музыки в Пхеньяне

Всего в Пхеньяне не меньше пяти симфонических оркестров, в том числе в оперном театре (где  одной из двух опер, составляющих основу репертуара, является наш «Евгений Онегин», идущий, разумеется, по-корейски, а другая опера – национальная, об освободительной борьбе корейского народа). Что касается Национального оркестра КНДР, он состоит из 120 музыкантов, среди которых есть и те, кто учился в Москве, Петербурге, Саратове… Главный дирижер совершенствовался в Австрии. Т.е. коллектив полностью укомплектован и в принципе может играть партитуры любой сложности. Например, в его репертуаре несколько симфоний Шостаковича, включая знаменитую 7-ю «Ленинградскую». Правда, о восьми последующих они пока не имеют представления. И оставляет желать лучшего качество инструментов – тут виноваты санкции Запада. Так что даже в главном концертном зале столицы – Театре Моранбон – стоит не Стейнвей, а китайский рояль, причем не черный, а ярко-красный.

Отношение оркестрантов к работе – в высшей степени ответственное. На первую же репетицию они вышли с полным знанием текста. Видимо, пока утром и днем Сергей давал мастер-классы студентам-дирижерам, концертмейстеры оркестра со своими группами штудировали партии. И маэстро уже не надо было заниматься проблемами музыкального текста, что порой приходится делать с нашими оркестрами. Работа шла не над техникой, а над художественной стороной исполнения, над достижением ощущения того свободного дыхания, которое свойственно русской музыке. Большого внимания потребовали точное следование авторским темпам, проработка динамических оттенков и фразировка. Так, «правки» пришлось вносить в исполнение Вальса из симфонии Чайковского, который, по признанию оркестрантов, предыдущий гастролер, француз Шарль Дютуа, требовал играть в полтора раза скорее и громче, чем обозначено у автора, что сильно искажало характер музыки…

Для правильной интерпретации «Ночи на Лысой горе» понадобился рассказ о славянской мифологии – музыканты понятия не имели, о чем писал Мусоргский. Сергей даже «пожаловался» оркестру: «Мне для настроения нужно видеть ведьм, а у вас в коллективе одни красавицы». Чем, понятно, вызвал улыбки женщин и аплодисменты мужчин.

Овации гремели и на концертах, прошедших в Театре Моранбон. Зал примерно на тысячу зрительских мест построен в 1946 году, реконструирован в 2005-м, обладает хорошей акустикой. Любопытно: билетов в продаже не было – рассылались только приглашения профессорам и студентам консерватории. Есть ли в КНДР филармоническая деятельность в привычном нам смысле, Сергею неизвестно – никаких сводных афиш или, допустим, объявлений о продаже абонементов он не видел. Не слыхал и о наличии у оркестра сезонного плана: обычно коллективу сообщают – у вас в этом месяце такие-то концерты…

Студенты-дирижеры — слушатели мастер-классов Сергея

Консерватория носит имя Ким Вон Гюна – автора гимна страны. За почти четыре недели работы со студентами, ходившими не только на мастер-класс, но и на репетиции Национального оркестра, Сергею удалось научить их главному – выражать жестами свое понимание и ощущение музыки. Для корейцев это непросто, т.к. их традиционный менталитет требует сдержанности, что плохо совмещается с сутью дирижерской профессии.

Пхеньян показался Сергею чистым и аккуратным. Машин мало, ездят не быстрее 40 километров в час. Через каждые два квартала – регулировщик в парадной светлой форме. А часто и регулировщица, глядя на которую, по словам Сергея, так и хочется «слегка нарушить», чтобы получить выговор от красавицы. Есть вполне современные мегамоллы, где можно купить практически все – местного производства либо китайского. Моему другу, правда, ничего, кроме фруктов для украшения рациона, не понадобилось – трехразовое ресторанное питание было частью контракта. Виноград, яблоки, персики вкусны, цены ниже российских. Но насколько это по карману «простому корейцу», Сергей не может сказать.

«Простые корейцы» живут кварталами, по родам занятий: в одном ученые, в другом художники, в третьем рабочие. Не очень, кстати, внешне отличающиеся друг от друга – это вам не кричащие российские контрасты между нуворишами и обычными трудягами. Наверное, таким четко упорядоченным обществом легче управлять. Но на монументах, которых виднеются тут и там, народное единство символизировано следующим образом: стоят три фигуры – справа рабочий с молотом, слева крестьянин с серпом, а в середине художник с кистью. «Не ровняй наш социализм с бывшим когда-то в Советском Союзе», учила Сергея его переводчица Рихуа. «В СССР считали интеллигенцию лишь прослойкой, а у нас все классы равны, и человек умственного труда – ядро народа».

Статуи Ким Ир Сена и Ким Чен Ира перед их мемориальным центром

Чтобы убедительнее показать гостю, что такое национальный дух, хозяева водили его в военный музей, где выставлены образцы трофейной американской техники, в мемориальный центр рода Кимов с гигантскими, в многоэтажный дом бронзовыми статуями Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. Между прочим,  изображениями нынешнего лидера, Ким Чен Ына, улицы вовсе не пестрят. Его портрет Сергей увидел лишь однажды, зато какой: на главном стадионе Пхеньяна на патриотическом музыкально-атлетическом шоу, где съезжались на машинах и играли вместе четыре пианиста (в том числе тот, с которым Сергей исполнял Моцарта), потом корейские добрые молодцы рубили ладонями кирпичи…А  в кульминационный момент на огромной трибуне возник тот самый портрет, «нарисованный» тридцатью тысячами человек с цветными флажками. Совсем как наш олимпийский Мишка образца 1980 года, только без сентиментальной слезы.

Да, Корея – не распахнутая душой Россия, тем более не бравирующий вольностями Запад. Здесь привыкли к сдержанности и закрытости. На личном и государственном уровне. У многих в руках сотовые телефоны – но по ним вы не дозвонитесь ни в одну страну мира, все контакты – только между своими. Интернет – тоже свой, внутренний.

И тем не менее это, конечно, никакой не Мордор, не Царство тьмы, каким его любят рисовать западные пропагандисты. Здесь люди, как и повсюду, хотят жить, любить, растить детей. А известные идеи чучхе, монумент которым тоже стоит в центре Пхеньяна (среди имен приверженцев со всего мира – десятки русских фамилий), – что это, как не ориентация прежде всего на свои собственные силы? И что тут дурного? Уж точно лучше, чем российское «за нефть все купим».

Притом все более заметно желание общаться с остальным миром. Приглашение  русского дирижера – еще одно тому свидетельство.

Напоследок приведу корейскую пословицу: «Вы не можете плюнуть в лицо, которое вам улыбается». По-моему, даже у привыкших считать себя дружелюбными русских нет аналога. Стоит поучиться.

 

Фото их личного архива Сергея Ханукаева

 

Все права защищены. Копирование запрещено.