Это был очень необычный фестиваль. Происходил он в Перми, и  дал ему свое легендарное имя Сергей  Дягилев, знаменитейший импресарио всех времен и народов.  Происходил  далеко не первый год.

Раньше Дягилевский фестиваль проводил Георгий Исаакян (с 2003 года), руководитель Пермского театра оперы и балета в прошлом,  и это было тоже незаурядное событие, привлекавшее многих ярких  артистических творческих индивидуальностей. Фестиваль чаще всего знакомил публику с событиями  неординарными и прежде незнакомыми и имел серьезный, подчас международный резонанс.

Теперь настали новые времена, появились новые возможности, в том числе материальные.  Ныне, руководимый своим харизматичным главой Теодором Курентзисом,  фестиваль сильно расширил свои границы. Можно смело сказать, что он заслуженно стал международным, привлекает нестандартных  артистов, необычные форматы, не предназначенные для концертов площадки. Главное же, он настроен на общение – всех со всеми, призван объединять поколения, индивидуальности, примирять противоположные творческие  позиции, просвещать,  выбирать близкое себе и  осваивать заинтересовавшее новое, спорить, переубеждать друг друга. Кроме того, знакомиться  с выставками, посещать мастер-классы, лекции,  разнообразные перформансы…

Требовались незаурядные силы, чтобы посетить ночные концерты, которые начинались в 3.30 ночи и происходили в  художественной Галерее вокруг знакомых мне   сидящих Спасов, которым я кланялась всякий раз, часто ранее бывая в Перми, – уникальных деревянных скульптур 18 века.

Концертное исполнение оперы Моцарта «Идоменей» прозвучало  в трактовке оркестра,  хора «МusicAeterna  и солистов из разных стран.

Само произведение очень примечательно.  С одной стороны – это ранний Моцарт по времени написания. С другой стороны, это произведение зрелого мастера, где естественные итальянские традиции органично  сосуществуют с французскими и австро-немецкими. И можно смело утверждать, что эта опера-сериа превращена здесь в подлинную драму.

Соответственно содержанию – по роковой случайности отец обязан лишить жизни собственного сына – тут возрастает  роль драматического начала: усилены значения оркестра и хора, аккомпанирующего речитатива, разнохарактерных арий. Кроме всего,  разыгрываются и противоречивые отношения  любовного треугольника. Выразительные средства, в частности в отображении бури, урагана, грома сильно опережают  принятые в те времена, и предвидят более поздние периоды их развития.

Соглашусь со следующим высказыванием: « Порой (…) кажется, что это — чуть ли не опера сквозного действия, что по последовательности своего музыкального развития она не уступает таким, казалось бы,  новинкам X1X века, как преодолевший номерную структуру Вагнер или Верди. Кажется, они ни в чем не превзошли в этом плане Моцарта, того, который есть в “Идоменее”» (Насонов Р. Лекция «Идоменей, царь критский». Не Глюк», размещенная на сайте Magisteria.

Исполнение такого «Идоменея» требовало очень незаурядного мастерства. Можно сказать, что оркестр и хор MusikAeterna, руководимый  Теодором Курентзисом (Виталий Полонский добился феноменальных результатов  от хора)  отвечал  самым строгим требованиям.

Среди солистов выделю, прежде всего, Сергея Година, который  и в юбиляционной технике оказался мастак, и    как  актер прекрасно воспроизвел все образные метания своего героя.  Привлекла цельностью  и обаянием китайская певица Йинь Фан, убедительно  несущая  жертвенность своего облика и в пении, и во внешнем облике.  Именно в ее арии Моцарт ввел солирующие голоса таких инструментов, как флейта, гобой, фагот и валторна, что, как и многое другое, предвещало дальнейшее развитие  в оперном жанре. Меццо-сопрано Мари-Клод Шапюи   в партии  Идоманта  распелась не сразу, но постепенно вошла в непростую роль своего героя  и показала  всю противоречивость его характера  – и сомнения, и   решимость, и боль, и преданную любовь к Илии. Итальянка Элеонора Буратто, кажется, больше всех выходила из стилистики, принятой во времена Моцарта. Ее «ария мести» своим сокрушительным темпераментом, всхлипываниями, вскриками  выводила нас на позднейшие изображения образов злого начала, которые ранее и не снились. Недаром она вызвала настоящие овации зала. Своим громоподобным голосом и внушительной внешностью впечатлял бас Виктор Шаповалов, вещающий с высоты балкона.

Этот «Идоменей» попадет в Зальцбургском фестивале в руки не кого-нибудь, а знаменитого  американского режиссера Питера Селларса, не первый раз работающего с Курентзисом (вспомним замечательную «Королеву индейцев», показанную на одном из Дягилевских фестивалей). Правда, в этой новой постановке будут участвовать только хор и Йинь Фан. Но, безусловно, от Селларса стоит ожидать  серьезного обогащения этого «Идоменея» при сценическом варианте.

Концерт, называемый  Festine lente (по-латыни «Торопись медленно»), и посвященный Арво Пярту, оставил у меня неоднозначные впечатления. Хотя сразу скажу, что все, что звучало, звучало очень качественно.  Курентзис совместил здесь с музыкой Пярта, исполненной оркестром и хором  MusicAeterna  ансамбль Byzantiаеterna, состоящий из 12-ти исполнителей, отлично владеющих искусством  строгого византийского письма  (дирижер Антониос Кутрупис).  Мне хотелось бы назвать данный концерт   мудрым присловьем: Бог также нуждается в человеке, как человек в Боге». Казалось, что Курензис поставил задачу познакомить публику с  пока что малоизвестным коллективом и помочь его оценить – по контрасту – с помощью известной и любимой многими – и профессионалами, и любителями, пяртовских пьес. Последние, в отличие от первых, могли звучать и полностью, и как лейтмотив (фортепианные «Вариации на выздоровление Аринушки»). Вторгающиеся в бескомпромиссно суровое пение  звуки челесты, органа, струнных, фортепиано, голоса (превосходно прозвучал тенор Андрея Немзера в My  heart’s in the highlands – «в горах мое сердце» на слова Роберта Бернса) приближали  византийское  пение к человеку. Ту же роль, видимо, выполняла подсветка мобильными фонариками темного пространства сцены и зала, слушающего эту композицию без аплодисментов. Думается, если в дальнейшем практиковать подобные композиции, хорошо бы, чтобы при разных драматургических соединениях  каждая из составляющих  частей была бы функционально  равно значимой.  Тем более что сам Курентзис является художественным руководителем этого коллектива, и он называется хор Bizantiaeterna.

Большой выдумщик и специалист по разным интересным проектам, пианист Алексей Гориболь  придумал концерт, программа которого состояла из немецких Lieder. Причем, не только традиционных  в этом жанре авторов, таких как Шуберт и Брамс, но и Малер, Шёнберг, Цемлинский. Чтобы осуществить свою задумку, Гориболь пригласил (думаю, что это было именно так) певицу, которая могла бы осуществить замысел, донести до слушателей певучую природу не всегда «певучих» авторов наиболее адекватно. Эта была Надежда Павлова, сегодня справедливо завоевывающая мир как  звезда первого ранга. Мало, кто  так владеет кантиленой, легато, так пластично ведет линию голоса, обладает таким ровным диапазоном, такими  разнообразными тембровыми красками  в любом регистре. Если бы еще рояль в частной филармонии «Триумф» был получше, если бы у певицы немецкий язык был бы отчетливее…, но все равно удовольствие от концерта было сильным, а ансамбль рояля с солисткой совершенным.

Когда Гориболь  дал певице отдохнуть, он снова погрузил нас в  неожиданное.  Дерзнул сделать фортепианное переложение легендарного Adagietto  из Пятой симфонии Малера. Конечно, фортепиано не в состоянии передать  богатство малеровского  оркестра, но  на экране в качестве компенсации мы видим волнующий фрагмент из фильма Висконти «Смерть в Венеции» с незабвенным Дирком Богардом.

Отметить 90-летие выдающегося композитора Эдисона Денисова призван был концерт, знакомящий слушателей с произведениями этого автора разных лет. Слушателям был представлен и ранний Денисов, сочинения которого (трио №1 для скрипки, виолончели и фортепиано, соната для скрипки и фортепиано справедливо  должны стать репертуарными). Не прошел концерт мимо взаимоотношений  композитора с музыкой Шуберта, которые были плодотворны, интересны  и длились в течение многих лет (упомяну, в том числе, грандиозную работу над неоконченной оперой Шуберта  «Воскрешение Лазаря»  – феноменальным памятником и самому Шуберту, и, конечно, Денисову). Большинство исполненных произведений мне и публике демонстрировали лирическое начало творчества Эдисона Васильевича, о чем, по правде говоря, я не задумывалась ранее как об очень важном его свойстве. «Жизнь в красном цвете» для сопрано и  ансамбля  воспринималась как эскиз к одному из лучших творений Денисова – опере «Пена дней».

Исполнение всех произведений было также на высоком уровне. Назову всех: сопрано Алена Парфенова, скрипка Федор Рудин, виолончель Алексей Жилин, фортепиано Михаил Мордвинов и московский ансамбль современной музыки. За пультом на сей раз стоял внук композитора Федор Рудин – ныне концертмейстер венских филармоник, который в этот раз выступал и как скрипач в трио и сонате, и как дирижер.

Отталкиваясь от  упоминания «Пены дней», позволю себе несколько   личных воспоминаний, связанных с прошлым Пермского театра, имевшего очень славную историю.

Этот театр   на протяжение многих лет был первым – первый поставил «Огненного ангела» Прокофьева, первый провел грандиозный фестиваль из произведений этого классика, в частности поставил  двухвечерний спектакль  оперы «Война и мир». Труппа недаром называлась «лабораторией современной оперы». И «Виринея» Сергея Слонимского, и «Лолита» Родиона Щедрина, и  «Один день Ивана Денисовича» Александра Чайковского, и «Пена дней» Эдисона Денисова увидели свет  рампы именно здесь (называю далеко не все, заслуживающие упоминания названия)  Тут работали великолепные специалисты – дирижер Борис Афанасьев, режиссеры Эмиль Пасынков, Леонид Куколев, Георгий Исаакян, который не только создал Дягилевский фестиваль, но и осваивал прежде не освоенную нашей российской сценой барочную ветвь («Альцина» Генделя, «Орфей» Монтеверди). Нельзя пройти мимо певцов, делающих славную историю театра, – Эльвира Шубина, Лилия Соляник, Валерий Тюменцев (называю опять же не всех, за что прошу прощения у неназванных). Николай Боярчиков, возглавлявший балет, также вошел в славную историю театра. Ни для кого не секрет, что именно пермяки воспитывали солистов-танцовщиков для Мариинской труппы, Большого театра России и многих европейских сцен).

Сейчас для  Пермского театра настали трудные времена. Непонятна его дальнейшая судьба. Нынешний художественный руководитель – Теодор Курентзис – человек и музыкант яркий, завоевывающий разные аудитории, придумывающий  и осуществляющий один проект за другим, один интереснее  другого. С ним хотят работать интендант Зальцбургского фестиваля   Маркус  Хинтерхойзер, знаменитые американские режиссеры – Питер Селларс и Роберт Уилсон.

Однако представить себе традиционно репертуарный cтаринный Пермский театр, работающий по принципу stagone, осуществляющий только интереснейшие проекты Курентзиса,  невозможно ни по каким параметрам и, на мой взгляд, не нужно.  Скорее всего, целесообразно использовать смешанный тип, действующий в некоторых наших театрах, элементы которого наблюдаются и в Перми, сочетающий репертуарную систему   с  принципом stagone.

Так как мне не безразлична судьба этого коллектива, я встречалась несколько раз, пребывая на Дягилевском фестивале, с людьми, очень заинтересованными в судьбе театра. Одна  из них – Людмила Николаевна Деменева – бессменная заведующая его литературной частью,– ведущая разных художественных  событий  и концертов,  телевизионных передач, вся творческая жизнь которой прошла в этом коллективе. Особая заслуга Людмилы Николаевны в том, что именно она в свое время заинтересовалась   оперой Денисова «Пена дней» по одноименному роману Бориса Виана, встретилась с композитором, и руководство театра охотно поддержало ее инициативу.

Композитор называл Деменеву «крестной матерью» этой  постановки  (дирижер Г.  Муратов, режиссер В.Голод, сценограф В. Герасименко, в главных ролях Т. Полуэктова и В. Савалей), которую он ценил даже больше парижской. Второй человек, с которым я подробно общалась на фестивале, был исполнительный директор театра, Андрей Александрович Борисов. Он человек мудрый, заинтересованный возродить славу театра и,  надеюсь, что ему это удастся. Существуют же разные типы художественного руководства, в том числе группа из нескольких творческих  людей, одним из которых, безусловно, должен стать сам Борисов. И нашлось бы почетное место Курентзису, если он действительно собирается покинуть пермский театр в нынешней должности. В таком коллективе могли бы иногда  работать, в частности  на Дягилевском фестивале, и другие дирижеры, в том числе российского происхождения, такие, как Кирилл Петренко, Андрей Борейко, Владимир Юровский, уже  появляющиеся в Перми Валентин Урюпин и Максим Емельянычев.

Дягилевский фестиваль в Перми, конечно, останется. Задумывается и новая постановка «Пены дней» Эдисона Денисова (Курентзис в прошлом озвучивал в интервью об этом намерении). Удастся ли добиться построения новой сцены театра, пока неизвестно. Также как неизвестно ничего другого о его судьбе. Слухов много. Но все ли они подтвердятся?

Пока что губернатор пришел на завершающую фестиваль вечеринку  одетый в майку с надписью: «Не дайте Курентзису уехать из Перми!»… Остается надеяться, что он будет содействовать единодушному призыву пермских зрителей, заинтересованных в дальнейшем развитии старейшего в стране театра с великим прошлым и заслуживающим внимания настоящим.

 

Фото — Андрей Чунтомов

Фото предоставлены пресс-службой Дягилевского фестиваля

 

 

Все права защищены. Копирование запрещено.