Прошедшую неделю балетный мир вспоминал Рудольфа Нуреева, которому в этом марте исполнилось бы  81 год (прожил он бурные, но недолгие 54  года), его нет с нами уже больше четверти века. Нуреев был не только великим танцовщиком, но и, скажем так, довольно известным, но спорным балетмейстером, в первую очередь, в области переделок классики.  Его постановки пока не шли в России, хотя Станиславский грозится уже второй сезон поставить его «Дон Кихот», а вот в Европе они в ходу. А в его последнем доме — Парижской национальной опере, в которой он отработал в качестве худрука финальные годы своей жизни,  вернув статус первого театра мира своего времени, — обязательная программа, составляющая основу классического репертуара.

Хореографический рисунок нуреевских постановок чрезмерно усложнен, пропущен через его вкусовые приоритеты, которые трудно назвать безупречными, и в части главных мужских партий подогнаны под его экстраординарные технические возможности. Цискаридзе, который один из немногих русских артистов станцевал в его спектаклях («Баядерка» и «Щелкунчик»), говорит, что все движения Нуреевым поставлены очень неудобно,  возникает впечатление, что он ставил так, чтобы в этих партиях  выгодно смотрелся только он, великий Нуреев. Но в Парижской опере наследие Нуреева — священно, все приучены танцевать так, как танцевал и ставил великий Руди. Предлагаю посмотреть, как это делает Матиас Эйман – лучший танцовщик Парижской оперы последних лет. Сам Нуреев в свое время изменил эстетику мужского танца, но с этого времени революция в эстетике мужского танца произошла еще раз. Матиас Эйман (1987 года рождения, запись сделана четыре года назад)  танцует авторское соло принца из «Спящей красавицы» Чайковского в постановке Нуреева,  это танцовщик уже другой, современной, эстетики: длинные ноги, продольные мышцы, растяжка, втянутое колено и идеально оттянутая стопа, в числе приоритетов — образцовая чистота исполнения. Матиас  танцует соло красиво, очень красиво, музыкально, чисто,  несколько математически, но заковыристая хореография Нуреева в его исполнении кажется логичной и простой. Он справляется на твердую пятерку, если еще раз вспомнить математику…

А вслед за Эйманом мы смотрим, как этот же номер танцевал сам Нуреев (запись с  Канадским балетом, Нурееву в ней 34 года, позади десятилетие мировой славы): примерно в два раза быстрее, в чистоте серьезно уступая современному исполнителю, но в его соло клокочет энергия жизни  и желание. Имя Дезире переводится как желание, и не важно, что в постановке Нуреева принц носит имя  Флоримунд. Соло принца  (на музыку музыкального антракта)  в спектакле Нуреева помещено между встречей принца с феей Сирени, рассказывающей ему о спящей принцессе Авроре и увлекающей принца на ее поиск, и сценой видения Авроры. В соло Нуреева  —  никакой математики —   томление, волнение, рождение любовной энергии. Раздутые ноздри, чувственные губы —  предвкушение встречи, волнение, от которого не спрятаться, когда решается его судьба…

Мне нравятся оба, но одним я только любуюсь, а второму я сопереживаю, предвкушая его  подвиг. А вы?