Среди традиционных сюжетов, порожденных культурой европейского Средневековья, не последнее место занимает «Пляска смерти». С картины на картину, с гравюры на гравюру кочевал страшный скелет с косой, вовлекающий в свой зловещий танец дворян и крестьян, стариков и молодых людей, богачей и нищих – ведь перед смертью равны все (эту истину европейцы особенно хорошо усвоили во время грандиозных эпидемий чумы). Сюжет не был забыт в Новое время – его воплощали в своих произведениях Иоганн Вольфганг Гёте, Шарль Бодлер, Ференц Лист. Обратился к этому сюжету и Анри Казалис. О всевластии смерти этот французский поэт знал, как никто другой – ведь по профессии он был врачом. Но не только профессиональными впечатлениями порождено его стихотворение, живописующее Смерть, пляшущую на кладбище в окружении восставших из могил мертвецов. Злая ирония звучит даже в названии стихотворения – «Равенство, братство»: человек второй половины XIX слишком хорошо понимал, что единственное возможное равенство – это равенство людей перед всемогущей смертью:

Как прекрасна ночка для несчастных мертвых…

И виват Костлявой! Равенству виват!

Стихотворение Казалиса послужило источником вдохновения Камилю Сен-Сансу. В 1873 г. он написал на эти стихи романс, а по прошествии года развил его музыкальный материал в симфонической поэме, получившей заглавие «Пляска смерти».

«Пляска смерти» стала одним из лучших сочинений Камиля Сен-Санса. Она поражает богатством оркестровых красок, которые доходят до предельной «наглядности»: «звон» арфы в сопровождении длящегося звука, исполняемого валторной, имитирует бой часов, трели солирующей скрипки и флейты изображают вой ветра. Эти звукоизобразительные эффекты сосредоточены в основном во вступлении и коде. Солирующая скрипка играет важную роль в произведении (ведь в стихотворении Казалиса Смерть сопровождает танец мертвецов игрой на скрипке – «Зиг и зиг и зиги»), причем настроена она необычно: квинтовое соотношение первой и второй струн (ми и ля) заменено тритоном – интервалом, который в Средневековье считался «дьяволом в музыке». Теме присущ вальсовый ритм, который сохраняется постоянно. Зловещий образ развивается в фугато с оттенком скерциозности (в этом проявляется влияние Ференца Листа, применявшего подобные средства для воплощения мефистофельских образов). Кульминация обрывается неожиданно – возгласом гобоя, имитирующего крик петуха.

Вы видите не полный текст статьи. Оформите подписку, чтобы увидеть материал целиком.
Вы можете прочитать текст не оформляя подписку. Оплатите доступ к материалу на одни сутки.

Я уже подписчик. Войти