В Концертном зале имени П. Чайковского звезда мировой оперы Борис Пинхасович вместе с Российским национальным молодежным симфоническим оркестром под управлением Алексея Рубина исполнил вокальные сочинения Рихарда Вагнера и Густава Малера.

 

В программу также вошли симфонические фрагменты из «Тристана и Изольды» Вагнера и «Веселые проделки Тиля Уленшпигеля» Рихарда Штрауса.

Нечастые появления Пинхасовича в России — всегда радость для нашей публики. В этом сезоне артист поет в Гамбургской, Берлинской, Баварской, Венской и Парижской опере, миланском Ла Скала. Его график расписан на годы вперед, и каждое появление на родине — открытие и откровение.

Он — мастер в интерпретации не только оперной, но и камерной музыки. У Пинхасовича феноменальная культура вокала: красивый, аристократический голос дает как и мягкие, нежные краски, может уходить на тончайшее pianissimo даже на предельно верхних нотах, так и способен звучать драматично, остро, сильно. К этому прибавим свободу на протяжении всего диапазона, удивительную ровность голоса во всех октавах, его выстроенность.

Певцу всегда присуща интеллигентность поведения на сцене, он полностью растворяется в том, что поет, выполняя великую миссию проводника между композитором и слушателем. У него отсутствует эгоистическое «я», выпячивание своего таланта. Его интерпретации отличаются поразительной детализированностью — тем качеством, которого лишены многие современные вокалисты. Авторский замысел доходит до аудитории в максимально полноценном виде. У Пинхасовича осмыслены каждая пауза, мелодическая линия, каждый динамический нюанс, он строго верен нотному тексту и выписанной фразировке, точно соблюдает все «вилочки» и акценты.

Вокальная часть программы началась с исполнения «Пяти стихотворений Матильды Везендонк» Рихарда Вагнера в оркестровке Феликса Моттля. В трактовке РНМСО и Бориса Пинхасовича этот цикл предстал своего рода дневником любви, где каждое интимное письмо-послание («Ангел», «Стой!», «В оранжерее», «Скорби», «Грезы») пропитано различными гранями этого чувства — где-то светлыми и уютными, где-то наполненными мертвенностью и болезненностью, а где-то сладостным томлением, отсылающим, конечно, к «Тристану».

Прекрасный немецкий, на котором, кстати, Пинхасович свободно говорит, его внимание к каждому пропетому слову, искусство эмоционального интонирования и глубокое проникновение в суть музыки дорогого стоят — исполнение получилось просто безупречным. Но это и заслуга дирижера Алексея Рубина, который сумел добиться от молодежного коллектива тонкого, порой еле слышимого звучания — пиано и пианиссимо были просто феноменальные, как и ансамбль с солистом. Именно тишина, фантастическая призрачность царили во всех номерах цикла — кроме «Скорби», где возникали громовые фанфары труб и появлялась «тристановская» торжественность. Отдельно хочется отметить солисток оркестра, которым Моттль в собственной инструментовке «Пяти стихотворений» позволил особо высказаться: Елена Таросян (скрипка), Лаура Пирджанян (альт), Лидия Аристова (виолончель) придавали интерпретации еще более интимный и доверительный характер.

Эти настроения продолжились в следующем номере, относящемся к более раннему творчеству Вагнера — арии Вольфрама из оперы «Тангейзер». Картина теплого ночного пейзажа, обрисованная легким звучанием деревянных духовых и переливами арфы (Маргарита Баблоян), приобретала особую возвышенность, когда под тонкий аккомпанемент струнных pizzicato вступал сам Пинхасович. Его пение было элегантно, благородно, голос лился свободным потоком.

Унестись в надмирные дали и испытать подлинный катарсис слушатели смогли во время исполнения Пяти песен Густава Малера на стихи Фридриха Рюккерта. И снова — музыка редкой поэтической красоты, признаний в любви и…  беспросветного внутреннего одиночества, размышлений о бренности существования. Пинхасович передал все многообразие чувств и эмоций, заключающихся в гениальном цикле: восторженную влюбленность в номерах «Я вдыхаю нежный аромат» и «Если ты любишь за красоту», легкую иронию в «Не смотри мне в очи», потусторонность и отрицание жизни в «Я потерян для мира», мистическую тревожность, ощущение фатальной безысходности в номере «В полночь».

РНМСО с ювелирной точностью показал все детали малеровской оркестровки, ее изысканность, поэтику и даже неожиданные инструментальные составы — например «В полночь» характеризуется звучанием духовых с арфой и фортепиано и полным исключением струнной группы.

Соло Павла Чередниченко (гобой), Ульяны Александровой (английский рожок), Елены Таросян (скрипка), Игоря Егорова (валторна), Ксении Арсеновой (флейта) в различных частях цикла пленили гибкостью, выразительностью интонирования.

В знаменитых «Вступлении» и «Смерти Изольды» из «Тристана и Изольды» Рихарда Вагнера Российский национальный молодежный симфонический оркестр великолепно рисовал атмосферу сладостного томления, затем экстатической страсти, выплескивавшейся на поверхность в экспрессивных tutti. Рубин наэлектризовал молодых коллег: они создавали огромную единую звуковую волну, на которой плыла бесконечная вагнеровская мелодия.

А вот «Тиль Уленшпигель» Штрауса, увы, не вписался в программу. Объяснимо желание дирижера поставить это сочинение как антитезу, яркий контраст к лирике Вагнера и Малера. Но, может быть, оркестру стоило найти более разнообразные краски, чтобы этот опус воспринимался рельефнее в сравнении с произведениями старших коллег композитора. Творение Штрауса, полное театральной эффектности и объемности, прозвучало, как ни странно, слишком утонченно и рафинированно. Даже эпизоды на forte (например, казнь Тиля или сцена «Тиль на ярмарке») в трактовке Алексея Рубина оказались на заднем плане: в основном царила европейская сдержанность, модернистская сладость и извилистость мелодических линий. Не хватало чисто гротескности и фирменного авторского юмора, связанного, например, с главной, угловатой темой Тиля.

Этот островок совершенно иной музыкальной эстетики не подошел к интимной обстановке вечера. Что же касается «песен сумерек», то они явно удались.

 

Фото предоставлены пресс-службой Московской филармонии