Недавно в Концертном зале Мариинского театра прозвучала репертуарная редкость — концерт для двух фортепиано с оркестром as moll (ля-бемоль минор), соч. 88 а (1912) Макса Бруха (1838-1920) в исполнении солистов Абисала Гергиева и Зарины Шиманской и оркестра Мариинского театра под руководством заслуженного артиста России Ивана Рудина.

 

Пианисты Абисал Гергиев и Зарина Шиманская

Когда слушаешь, остаётся загадкой — почему это музыка не звучит везде и всюду? У неё есть все задатки для того, чтобы быть не редко исполняемой диковинкой, а популярной классикой. Это не нечто слишком серьёзное, труднопонимаемое или дисгармоничное, в ней очевидно романтическое начало — она яркая, экспрессивная, впечатляющая. С самого начала первой части (Andante sostenuto) слушатели погружаются в мир бурных страстей. Торжественные мрачноватые аккорды в духе Бетховена у солирующего фортепиано оборачиваются всеохватывающей драмой в оркестре с нотками тоскливой героики (эта запоминающаяся музыка вполне могла бы звучать в каком-нибудь романтическом фильме, но почему-то до сих пор никем использована не была). И вдруг, после такого бурного начала оркестр начинает интимный диалог с пианистом, кидая ему неторопливую, раздумчивую реплику, и получая в ответ почти тишину — потаённую мелодию, в которой нет однозначности ответа, скорее, она напоминает глубокий  разговор с самим собой, не желающий быть раскрытым, избегающий публичности (браво пианисту Абисалу Гергиеву за безбоязненное отношение к пиано, которым можно сказать так много, и прекрасной акустике Концертного зала Мариинского театра, легко выполняющей любые пожелания души артистов-исполнителей).

Дирижер, заслуженный артист России Иван Рудин

Из тишины рождаются мотивы, напоминающие нам искусно подсвеченную оркестром баховскую утончённую полифонию, в которой слышен каждый голос, каждая нота предельно отчётлива. Затем окрыляющий тихий свет мелодии тает, фактура становится плотнее, гуще, в музыке вновь отчётливо проступают рыцарственно-мужественные черты, подготавливая новую отчаянно-романтическую бурю в оркестре, подхватываемую  пианистами (Абисалом Гергиевым и Зариной Шиманской). Завершается первая часть плавным взлётом струнных, для которых фортепиано создаёт приятную тень успокоительным голосом в среднем регистре.

Вторая часть концерта (Andante con moto-Allegro molto vivace) начинается с летучего “танцевального” вздоха, создавая   атмосферу романтического весеннего бала. Это безмятежная любовь, забывшая обо всём на свете, кружит в воздухе — именно она главная героиня в открывающейся слушателям тайной жизни. И следующий далее “бег вприпрыжку”, который рисует лёгким и острым прикосновением к клавишам Абисал Гергиев, уместен, как выраженье юного, почти ребяческого солнечного восторга. Мелодия, несмотря на виртуозность, вдохновляет ясностью и простотой.

Абисал Гергиев

Начало третьей части (Adagio ma non troppo) напоминает звучание органа, чтоб увести нас в сторону глубокой лирической задумчивости (здесь стоит особо отметить чистую, прозрачную игру Зарины Шиманской, создавшую данный образ). Далее тему и всё музыкальное действие в прямом смысле слова берёт в свои руки Абисал Гергиев. В ритме прогулки, неспешного шага развёртывается действие театра музыки. Даже краткие экспрессивные всплески уже не отчаянны. Очевидно то, что лирический герой обрёл некую новую опору, убеждение в возможности счастья, и его порывы не тревожны, не драматичны, но полны доверия — в них умеренность истинной веры в себя. Это уже не восторженный бег за любовью, а обретённая любовь, в которой нет сомнений. Нежное соло скрипки подтверждает эту мысль.

От идиллической трепетной красоты мелодии, устремлённой в бескрайнюю даль, щемит сердце. Замечательно ощущение беспрерывности движения, бесконечности мелодической линии и чувства, которое смогли передать музыканты.

Четвёртая часть (Andante-Allegro) начинается сурово, но.. только лишь для того, чтобы знаменовать рассвет — в природе или в душе человека. Аккорды вспыхивают, как искры, как мгновенно блистающие лучи, картинно рисуют небесный свет, который разливается, ширится, растёт, охватывая весь мир своим щедрым объятием. Лёгкий акцент на вершине каждого пассажа создаёт эффект чудесного сияния утра. Все последующие виртуозные аккордовые и гаммообразные ходы передают настроение поступенчатого восхождения героя к новой истине, покорения им новой духовной высоты. Бисерные пассажи демонстрируют блестящую мелкую технику Абисала Гергиева, создавая приподнято праздничный характер финала. Скорость наращивается от такта к такту. На краткое время в качестве контраста очаровательно звучит простая мелодия с один голос с аккомпанементом, но затем солнечная буря берет реванш, и снова на суперскорости взлетают над клавиатурой руки пианиста Абисала Гергиева, не забывая время от времени об эффектных точках. Кратким напоминанием проходит прогулочный мотив — его рвёт цепкий округлый аккорд. К музыкальному действию пытается вернуться некоторая размеренность. Пассажи, ранее устремленные вверх, вдруг, как будто зеркально, устремляются вниз, чтоб заземлить мелодию и сознание героя и слушателей. Но это лишь временное «затмение» перед заключительным патетическим вихрем темы вечной любви. Музыка создаёт эффект кружения: будто бы все ранее созданные образы стягиваются волшебной воронкой и ещё раз проносятся у нас перед глазами. Солисты и оркестр вторят друг другу эхом, пианисты без устали перебрасывают другу другу струящиеся пассажи, не сбавляя страстный накал до самых последних тактов и, наконец, ставят точку из нескольких мощных аккордов, заставляя всех слушателей чувствовать себя настоящими счастливчиками, и не оставляя сомнения в том, что Макс Брух — это та музыка, которая нужна нашим сердцам сегодня.

 

Абисал Гергиев

 

Сразу после концерта удалось задать несколько вопросов Абисалу Гергиеву.

Вера Чистякова: Как возникла идея исполнить столь нерастиражированное произведение?

Абисал Гергиев: Мой друг Янь Фан, прекрасный китайский пианист, прислал мне этот концерт послушать  — с предложением когда-нибудь исполнить его вместе. Произведение мне понравилось, и перед тем, как играть его в Китае, я решил войти в материал глубже, и предложил Зарине Шиманской выучить и выступить дуэтом в нескольких городах России. Устроили небольшой концертный тур (Владикавказ — 7е июля, Санкт-Петербург — 11е июля, Нижний Новгород — 16е июля).

Вера Чистякова: Чем, на ваш взгляд, особенна хороша музыка Макса Бруха? Чем интересна для музыкантов? Зачем нужна современной публике?

Абисал Гергиев: Эта музыка способна моментально попадать в сердце всем — профессионалам и непрофессионалам. Она даёт абсолютно понятное ощущение романтизма, любви к миру, трепета. В эту музыку не нужно сильно вслушиваться, долго и трудно постигать — она сразу нравится, сразу близка, публика принимает её восторженно. Наши концерты с Зариной меня в этом убедили.

Для меня, как музыканта, интересен момент прекрасной потерянности во времени, которую даёт это произведение Бруха. Концерт написан в 1912-ом году (к той поре Густав Малер уже ушёл из жизни, успев написать все свои великие произведения, Антон Брукнер тоже завершил свой творческий путь) а Брух умудряется сочинять, как ранний романтик. По состоянию его музыка, на мой взгляд, близка Феликсу Мендельсону — то же ощущение порыва, взволнованности. Мне приятно с этим соприкасаться самому и, конечно, делиться с публикой.

 

 

Фото автора