Беседуем с маэстро Николаем Хондзинским – постоянным приглашённым дирижёром Мариинского театра, основателем и руководителем камерной капеллы «Русская консерватория» и камерного оркестра «Ансамбль 1703».

 

Марина Абамова: Николай, здравствуйте!  У Вас теперь уже 2 своих коллектива — в Москве «Русская консерватория» и в Санкт-Петербурге «Ансамбль 1703». Что объединяет и что отличает эти два камерных оркестра?

Никоолай Хондзинский: Здравствуйте! Кроме того, что оба коллектива вдохновлены моим желанием делиться любимой музыкой со слушателями, их объединяет главное: отношение к творчеству. «Русская консерватория» масштабируется в зависимости от задач. Бывали проекты, когда это был полный симфонический оркестр, оркестр с хором. «Русская консерватория» по-прежнему трудится и над аудиозаписями разных стилей и эпох, поддерживая репутацию первопроходцев в очень разном репертуаре: от барокко до наших дней. Петербургский ансамбль в этом смысле имеет более узкую направленность: репертуар будет охватывать музыку ровесников Санкт-Петербурга, музыку эпохи барокко. Эта ниша в Петербурге относительно свободна, как ни странно. По крайней мере, можно с уверенностью сказать, что в крупных залах культурной столицы такой репертуар звучит совсем не часто.

 

М.А. Сколько времени потребовалось на создание нового коллектива? Где и как находили музыкантов? По каким критериям отбирали? Почему выбрали такое название для коллектива?

Н.Х. Идее создать в Петербурге условную «дочку» «Русской консерватории» около двух лет. Но вот все звезды сошлись, и проект удалось реализовать только сейчас. Музыканты – лучшие в Петербурге, играющие в ведущих оркестрах города. Безусловно, значительную роль здесь сыграли мои давние друзья и отсюда и из Москвы, я много советовался, собирая ансамбль, подбирая не только хороших музыкантов, но и, что для меня имеет колоссальное значение – единомышленников. Ну а с названием – все просто: основа репертуара ансамбля, как я сказал, – музыка ровесников Санкт-Петербурга, и дата основания города здесь вписывается как нельзя лучше.

М.А.  Как Вы отбираете музыку для своих концертов? Вы исходите из собственных предпочтений, предпочтений музыкантов коллектива или делаете акцент на то, какой запрос у слушателей? Например, недавний благотворительный концерт в Эрмитажном театре: чем обуславливался выбор произведений для такого концерта?

Н.Х. Да, безусловно: на всех концертах, на которых я сам формирую репертуар, я делаю это исходя из собственных предпочтений и понимания аудитории, перед которой я буду выступать. Наш концерт в Эрмитажном театре – не исключение. В него вошли знаковые, фантастической красоты сочинения Баха, Генделя, Вивальди, Перселла. Я был убежден, что эта музыка не оставит равнодушными даже тех, кто вообще далек от мира классической музыки. Судя по овациям, которыми встречали наше выступление, я не ошибся. Есть некоторый принцип, который мне много лет помогает при составлении программ: я отношусь с уважением к моим слушателям. Что это значит? В первую очередь, я делюсь с ними самым лучшим, что умею и знаю. Я часто включаю в программу и редкие сочинения, которые даже просвещенные меломаны могут слышать впервые, но только в тех случаях, когда я на сто процентов уверен в качестве предлагаемой музыки.

 

М.А.  А что сейчас больше всего привлекает слушателей? Старинная классика или новые сочинения?

Н.Х. Аудитория очень разнится в городах и филармониях. Но мне кажется, главная тенденция, главное, что хотят слышать с концертного подиума, это музыка, которая заряжает позитивной энергией. Музыка, которая объединяет, дарит тепло, возвышает над сегодняшним днем.

М.А. На днях Вы дирижировали на гала-концерте лауреатов Всероссийского конкурса «Партитура». Что думаете по поводу молодых композиторов? Как бы Вы охарактеризовали новые сочинения? Есть ли в них отголоски, скажем, той же музыки барокко?

Н.Х. Очень приятно видеть, что среди наших современников есть талантливые композиторы, чей язык мелодичен и красив. И именно такие авторы, с новыми идеями, молодой творческой энергией – будущее российской композиторской школы. Как мне кажется, уже все – и композиторы и слушатели немного устали от так называемого «авангардизма», это постепенно уходит. И нам всем хочется новой музыки, которая будет трогать сердца. Поэтому сейчас очень благодатная почва, я считаю.

 

М.А. Что для Вас лично ближе и любимее и в старинной, и в современной музыке?

Н.Х. В музыке не работает теория Дарвина, по которой бы можно было проследить путь эволюции от Баха до, скажем, Оффенбаха. Так и в моем восприятии музыки нет разделения на старинную и современную – есть то, что трогает, и то, что нет.

Это не сложно понять и практически: любой вербальный язык является живым и постоянно модифицируется, расширяется согласно времени, так же и с музыкой – язык постоянно претерпевает изменения, но то, что на этом языке выражают – неизменно. Согласитесь, ничего не изменилось со времен Баха: люди рождались и умирали, жили и болели, любили и ненавидели, ревновали и злились – все, на что способен эмоционально человек, все, что он способен чувствовать совершенно не изменилось за сотни и тысячи лет. Лишь язык, стиль видоизменяется. Так же и в музыке. Мне близка музыка, которая дарит тепло. Мне кажется, это самая остро ощутимая нехватка человечества последних времен: отсутствие, нехватка человеческого тепла. Особенно ярко это ощутимо в мегаполисах. Где все комфортно и успешно, но – холодно. А мы – музыканты – возмещаем этот колоссальный побочный эффект развития технологий и искусственного интеллекта: мы со сцены несем в зал тепло.

М.А. Недавний концерт в Эрмитаже, где Вы презентовали новый коллектив, был благотворительным. Что значит для Вас благотворительность? Насколько важным Вы считаете поддерживать такие проекты? Возможно, сами инициируете их?

Н.Х. Благотворительность, по какой-то моей внутренней привычке, должна быть тайной. Наверное, поэтому я не очень люблю обсуждать такие вещи. Я неоднократно принимал участие в благотворительных проектах, некоторые из них были совсем не публичными. Не секрет, что для участников таких концертов они всегда проходят на разных условиях: бывает, что мы выступаем бесплатно, бывает, что есть меценаты, которые организуют такие концерты за свой счет, при этом артисты получают свои гонорары. Для меня и моих музыкантов нет различия в аудитории: мы на каждом концерте тратим себя одинаково, на каждом концерте оставляем частичку себя. В целом мне близок подход, когда в концертах участвуют благотворители, потому что это хоть отчасти выводит классическую музыку из разряда шоу-бизнеса и индустрии развлечений, к которой она, конечно же, никаким образом не должна относиться. Важно, чтобы этот путь был пройден до конца. «Классика как бизнес» может работать, но, мне кажется, против сути.

 

М.А. Вы успеваете много выступать в разных городах и не только со своими коллективами. Расскажите, какие  планы у коллективов и у Вас лично (с другими оркестрами и музыкантами) на новый музыкальный сезон?

Н.Х. «Ансабмль 1703» ждет большое будущее. Сейчас довольно много проектов и концертов в стадии переговоров и согласований. Все же, я с ансамблем возник слишком внезапно на глобальной сцене Петербурга, многим надо привыкнуть к появлению нового имени. В таких вопросах культурная столица имеет определенный запас статичности, но я уверен, все будет хорошо.

«Русская консерватория» как и мой собственный гастрольный график по стране – движется и развивается своим чередом: в наступающем году нас ждут новые записи на студии, а нашу публику новые открытия. Сейчас готовимся к нашему традиционному новогоднему концерту, который состоится 31-го декабря в Соборной палате в Москве, на котором музыкой Баха и Вивальди мы проводим уходящий год.

 

 

Фото пресс-службы камерной капеллы «Русская консерватория»