«Отдаю должное ее замыслу и ее незаурядной музыкальности.

Это артистка большого масштаба, может, самая сильная

сейчас пианистка-женщина… Она очень честный музыкант, и

в то же время ей присуща настоящая скромность».

Святослав Рихтер

Первое, что я должен сказать: этот текст – не рецензия, не статья, это вообще «как бы» не критико-журналистский жанр. Почему? 13 марта я впервые (!) вживую столкнулся с таким музыкальным Явлением (с большой буквы), как Элисо Вирсаладзе. Конечно, я знал её по многочисленным записям, но всё равно «эффект Вирсаладзе» оказался более чем неожиданным.

Убеждён: как никогда здесь необходимо обойтись без любимого выставления оценок и характеризующих характеристик. Когда я готовил себя к написанию этого текста, то поделился мыслями с одним близким человеком, и он сказал мне: «Это правильно. Наверное, надо писать о Вирсаладзе, а не о том, как она исполнила сонату, например… Её там будет не меньше, чем композитора». Я подумал – и в итоге решил написать впечатления человека, впервые встретившегося с таким феноменом, как Вирсаладзе.

Безусловно, этот вечер фортепианной музыки – откровение, которое я буду хранить в памяти и душе всю жизнь. Да, была выбрана впечатляющая масштабностью программа, очень «крупная», рельефная и притягательная: Шуберт, Шуман, Лист и Прокофьев. Но возвысило эту музыку именно до уровня потрясения одно – грандиозная сила личности истинно скромной и элегантной Элисо Вирсаладзе.

Она вышла под аплодисменты Большого зала консерватории в строгом черном платье, села за рояль и начала… можно ли назвать это словом «играть»? «Арабеска» Роберта Шумана в её исполнении – словно прозрачно-лёгкие плетения изящных мелодических кружев. Казалось бы, никакого внешнего эффекта, но именно это и обезоруживает! Приковывает так, что боишься дышать. Рефрен (пьеса написана в форме рондо), отвечая многоликим эпизодам, каждый раз, возвращаясь, звучит с иными оттенками: всё глубже, конкретнее пронизывая и завлекая слушателя. Есть в этом что-то, напоминающее магнетическое воздействие, ворожбу. Гипноз?

Согласитесь, редко бывает, чтобы полностью заполненный БЗК на сольном фортепианном концерте вдруг зримо цепенел единым организмом. Слушатели действительно были робки, каждый погрузился в себя, ничто никого не отвлекало. Допускаю, что так мне могло всего лишь казаться, но – никаких «но».

Раз уж я избрал свободную форму высказывания, позволю себе поведать об одной занятной детали. Нравятся мне всегда те двадцать минут перед началом концерта. Вот и в тот вечер нашёлся момент, достойный внимания. Работница гардероба брала у меня и у других пальто, желая всем «приятно отдохнуть». Невольно я вспомнил эпизод нашего интервью в РАМ имени Гнесиных с Александром Израилевичем Рудиным. Он, рассуждая о публике, о восприятии концерта и музыки, сказал тогда примерно так: «Я не верю хлопкам, у меня минимум – сомнения, когда на концерт классической музыки приходит слишком много людей. И ещё, например, недавно после концерта за кулисы зашла женщина со словами: “Спасибо, я так отдохнула!” Но разве эта музыка рассчитана на отдых?»

Подобные вопросы стали актуальными и для этого вечера. На концерт пришло много людей. Почему-то уверенность, что ни одного случайного человека здесь нет и каждый пришёл сознательно и с определённой целью, оказалась непоколебимой. Отдых? Смотря что считать таковым… Когда играет Вирсаладзе, «выключиться» из процесса невозможно вообще, и это не зависит от собственной воли, просто так есть по факту – и всё. Я лично чувствую её игру на уровне физиологии; если утрированно, то, например, глубокий бас ощущается нервными окончаниями.

Ещё одна любопытная, но очевидная деталь: перед нами в лице Элисо Константиновны предстал яркий образ женщины-пианистки. Вопрос мужского и женского пианизма уже стал извечным. Я решительно никакой разницы между ними не вижу, но некоторые её замечают в плане физических возможностей, усматривая в этом причину преобладания мужчин-пианистов. Совсем другое дело – взгляд, ход мыслей, подход. И тут, признаем, дело совершенно не в гендерной принадлежности, а в интеллектуальности и культуре. Играет ли Вирсаладзе по-женски? Или играет по-мужски? Я иногда где-то замечал разные высказывания на эту тему и хотел на живом концерте для себя выяснить в том числе и это. Вирсаладзе играет «по-вирсаладзовски».

Сформулировать, как же это, собственно, – «по-вирсаладзевски», сложно… Именно сформулировать, потому что после первого отделения, например, у меня вообще никаких слов не было, а только набор эмоций (к слову, такого не замечал за собой уже очень давно). Может быть, такой феномен не поддаётся словесному описанию? А может, этого и не нужно делать? Разумнее всего, мне кажется, сейчас оставить эту мысль с многоточием…

Элисо Вирсаладзе – одна из тех немногих, кто сохраняет великую культуру XX века, именно ту планку и тот уровень, представления о которых уже по большей части попросту забыты и не культивируются. Она не фамильярничает с публикой, не пользуется чем-то ложным, откровенно неприятным и искусственным. Она делает музыку. И этого не просто достаточно – энергетический заряд от такого концерта длится ещё долго… Наверное, столько, сколько вы сумеете его сохранить.

P. S. Надеюсь, такой стиль текста никто не сочтёт пафосным, этого совершенно не предполагалось. Закончу рассказ меткими словами Теодора Курентзиса, которые во всём объёме контекста и станут ключевыми: «Самый большой эпатаж в наши дни – искренность. Это так удивляет».

Все права защищены. Копирование запрещено.