«Золотой Петушок» в Американском балетном театре – достойное продолжение традиций

Джеффри Сирио и Йозеф Горак в «Золотом Петушке». Сценография и костюмы – Ричард Хадсон

Наталья Гончарова – художница, скончавшаяся 54 года назад – внесла поистине неоценимый вклад в новую сказочную постановку Американского балетного театра «Золотой Петушок». Благодаря ей сцена Метрополитен-оперы заиграла ярчайшими красками, такими по-детски наивными и в то же время отсылающими к неопримитивизму и модернизму. Подчёркнуто двухмерный, во многом мультипликационный стиль как бы говорит: «Всё это только фантазия», но при этом находит невольный отклик в сердце зрителя. Отдельные детали (например, роскошные юбки, сшитые индивидуально для каждой из восьми танцовщиц, или изысканно украшенные кресла для некоторых высокопоставленных гостей) полны того же захватывающего дух очарования, что и вся сказка, рассказанная во вспышках красного, жёлтого, золотого и ослепительно лазурного цветов.

Согласно выходным данным, декорации и костюмы были созданы Ричардом Хадсоном «по мотивам» работ Гончаровой (1881-1962). Ни разу за всё время действия у зрителя не возникнет ощущения, что Хадсон небрежно отнёсся к оригиналу. Я неоднократно смотрел две другие постановки со сценографией Гончаровой («Жар-Птица» и «Свадебка» в исполнении Королевского балета Великобритании), и эта версия «Золотого Петушка» действительно отдаёт дань уважения работе выдающейся художницы.

Хореография Алексея Ратманского захватывающе, хотя и не доподлинно, доносит до нас исходный замысел композитора «Золотого Петушка», Николая Римского-Корсакова (1848-1908). Данный двухактный балет 2012г. – это адаптация одноактного балета 1937г., являющегося интерпретацией трёхактной оперы-балета 1914 г., в свою очередь поставленной по опере Римского-Корсакова 1907г. и впервые вышедшей в России в 1909г., через год после смерти композитора. Хотя на первый взгляд это может показаться сложным, сюжет балета не претерпел значительных изменений.

Он повествует о двух бессмертных: Звездочёте и блистательной Шамаханской царице, которую тот вечно преследует. Звездочёт дарит недалёкому царю Додону волшебного Золотого Петушка для защиты от врагов – своим криком тот всякий раз оповещал царя о надвигающейся опасности, делая царство Додона неуязвимым. Через некоторое время Додона соблазняет чужеземная царица, и Звездочёт требует её у благодарного дотоле царя в качестве награды за подарок. Но ослеплённый страстью Додон гневно отказывает, после чего Петушок убивает его одним ударом клюва. Царство разрушается, а Звездочёт продолжает своё преследование царицы. Нечестные и неблагодарные наказаны; все смертные, в конце концов, всего лишь тени.

Вероника Парт в «Золотом Петушке», Американский балетный театр

Хореография Ратманского очень увлекательна, в чём-то забавна и энергична. Благодаря своему тонкому чувству истории он создаёт яркие и красочные мультипликационные образы в стиле Русского балета Дягилева. Знакомиться с персонажами по ходу действия и наблюдать за их гримасами и ужимками – одно удовольствие. Гэри Крайст, некогда самый популярный танцор Балета Джоффри, выступающий в Балетном тетаре в качестве гостя, создаёт выдающийся образ выжившего из ума старика Додона, от которого просто невозможно оторвать глаз. Не менее блестящими получились персонажи в исполнении Романа Журбина (воевода Полкан), Джеффри Сирио и Йозефа Горака (юные неугомонные сыновья Додона), а также Мартин ван Хамел (незадачливая ключница Амелфа, никак не поспевающая за событиями).

В прошлый понедельник «Золотой Петушок» прозвучал в виртуозном, нечеловечески быстром и чётком исполнении молодого солиста Скайлара Брандта. Однако Звездочёт (Кори Стернс в мантии, как у ученика Хогвартса) вышел не очень, да и гибельные тёмные чары соблазнительной Шамаханской царицы – одной из бесчисленных «femmes fatales» балета Дягилева – вызывали значительные сомнения. Вероника Парт в роскошном плюмаже на изящной головке и тяжёлых пуантах движется так однообразно томно и зазывно, что это постепенно надоедает. Да, это несерьёзная роль, но разве её исполнение должно превращаться в «грязные танцы»? Только не в понедельник.

Гончаровский дизайн взят как из постановки оперы-балета Дягилева 1914г., отличающейся масштабной хореографией Михаила Фокина, так и её одноактной балетной адаптации самого Фокина 1937г. Поскольку от версии 1937г. сохранились 18 минут немого (при этом невероятно красноречивого) кино, а также ещё несколько минут из различных версий 40-х гг., постановку Балетного театра, созданную Ратманским в 2012г. для Королевского балета Дании, можно считать своего рода реконструкцией. В программе говорится, что Ратманский стремился соответствовать «духу оригинала» Фокина, но эти безмолвные кинофильмы, запечатлевшие легендарных балерин-подростков Татьяну Рябушинскую (в заглавной роли) и Ирину Баронову (Шамаханская царица), полны таких силы и выразительности, которым его балет, мягко говоря, не соответствует.

Классической в России версией сюжета считается поэма Александра Пушкина 1834г., написанная по новелле Вашингтона Ирвинга в 1832г., однако в ней меньше сатиры на самодержавие. Двухактная аранжировка партитуры Римского-Корсакова была выполнена музыковедом Яннисом Сампровалакисом. Первый акт заканчивается как-то очень неловко, а манера исполнения не соответствует пышности танца. (Над аранжировкой 1937г. Фокин работал вместе с Анталом Дорати и Николаем Черепниным). Также хочется отметить, что слои реальности, в которых обитают Звездочёт и Царица — столь важная составляющая для многих постановок дягилевского театра – здесь выглядят какими-то вымученными, словно были поспешно придуманы в последний момент.

Может статься, что последующие представления — на этой неделе будет ещё четыре попытки – изменят общий настрой как на сцене, так и в зале. Вступление понедельничной постановки под управлением дирижёра Чарльза Баркера было испорчено неблагозвучием духовых. Ласкающие слух нововведения Римского-Корсакова, напоминающие Дебюсси своими модернистскими оттенками, зачастую предвосхищают ранние партитуры Стравинского. Римский-Корсаков по-прежнему считается виртуозом оркестровки. И при первом знакомстве создаётся впечатление, что аранжировка Сампровалакиса словно бы лишила его партитуру красок. Оформление Гончаровой должно было отражать музыку, но не затмевать её.

Нью-Йорк Таймс

Перевод Анны Соколовой

Фото: Андреа Мохин/Нью-Йорк Таймс