В Татарском академическом государственном театре оперы и балета имени Мусы Джалиля (Казань) завершился XXXV Международный оперный фестиваль имени Федора Ивановича Шаляпина. Как всегда, с аншлагами, со стоячими овациями, с морем цветов для артистов, со зрителями из других городов России и даже из других стран. А «всего» 35 лет назад, когда директор Татарского театра оперы и балета Рауфаль Мухаметзянов задумал провести оперный фестиваль, тогда ещё всероссийского масштаба, его фестиваль стал первым не только в Казани, но и в Советском Союзе! Ни больше и ни меньше! И именно с казанского фестиваля началось фестивальное оперное, а потом и балетное движение в нашей стране.
Рауфаль Сабирович по-прежнему возглавляет Татарский театр, преобразовав его из малопосещаемого провинциального в один из лучших в стране. А ещё он сохранил гордое и обязывающее определение «академический» в его названии. В современном оперном мире, где растянутые майки, джинсы и кроссовки в большой степени заменили костюмы у персонажей всех эпох, а бессмысленные рамы и ящики, называемые декорациями, подменили атмосферу всех эпох, директор Татарского театра создаёт в своём «ведомстве» постановки, от которых глаз не отвести! И если это «Аида», то будет Древний Египет, каким мы его себе представляем, а если «Евгений Онегин» – то российская провинция и российская столица, Петербург первой четверти XIX века. С невероятным распространением убогой оперной моды на майки, кроссовки и ящики боюсь, что скоро настоящую, т. е. высокохудожественную, постановку оперы можно будет увидеть разве что в Казани. И ещё в Метрополитен-опере. Не случайно билеты на Шаляпинский фестиваль из года в год раскупаются подчистую за два месяца до его начала.
Рауфаль Мухаметзянов – реалист, он понимает, что приглашать на Шаляпинский фестиваль спектакли знаменитых театров, как это делает, к примеру, Савонлиннский оперный фестиваль в Финляндии, дело чрезвычайно затратное (хотя был у казанского фестиваля и такой опыт: Мариинский театр дважды привозил свои постановки, правда, не самые интересные – «Очарованного странника» Родиона Щедрина и «Дон Кихота» Жюля Массне), поэтому он сделал Шаляпинский фестиваль фестивалем голосов. Каждый год в казанских фестивальных спектаклях поют известные солисты России и зарубежья, привнося в популярные оперы новизну особенностями красок своих голосов и актёрских индивидуальностей. За тридцатипятилетнюю историю фестиваля на нём выступали Ирина Архипова, Лариса Шевченко, Сергей Лейферкус, Юрий Марусин, Мария Биешу, Рене Папе, Ольга Бородина, Ильдар Абдразаков, Дмитрий Хворостовский, Альбина Шагимуратова, Хибла Герзмава и другие звёзды мировой оперы. У фестиваля сложились свои традиции: в нём участвуют певцы, поющие на самых известных сценах мира; в его программы ежегодно включаются новейшие премьеры Татарского театра, а также оперы из репертуара Фёдора Ивановича Шаляпина; он знакомит публику с молодыми, перспективными певцами и солистами, ранее не выступавшими в Казани.
Фестиваль-2017 представил четыре оперы Верди и его «Реквием», «Пиковую даму» и «Евгения Онегина» Чайковского, «Мадам Баттерфляй» и «Турандот» Пуччини, «Бориса Годунова» Мусоргского, «Севильского цирюльника» Россини и два гала-концерта.
Фестиваль открыла премьера новой постановки «Пиковой дамы» (режиссёр Юрий Александров). Александров в предпремьерных интервью повесил на свою постановку ярлык «триллера», чем взбудоражил будущих зрителей, хотя постановка оказалась почти обычной, разве что с некоторыми странными перекосами, которые, правда, казанская публика вежливо проигнорировала. Мне вообще непонятно, зачем оперные режиссёры берутся ставить оперы, чтобы сказать СВОЁ слово, ведь зрители – и совершенно справедливо! – хотят увидеть-услышать то, что сказали авторы классических опер (и сказали великолепно). Вместо того, чтобы вникнуть в авторский замысел (а для этого надо немало потрудиться, да и серьёзным образованием и самообразованием себя обременить), многие современные режиссёры берут популярное классическое произведение – и пошло-поехало!..
Правда, Рауфаль Мухаметзянов – не тот директор театра, у которого можно «далеко уехать», но некоторых режиссёрских нелепостей и он не всегда может избежать. Возвращаюсь к александровской «Пиковой» образца «Казань-2017». Впечатление такое, что Александров понятия не имеет (хотя, конечно же, имеет, и этим особенно неприятна его режиссура) о том, что в петербургском высшем свете существовал определённый этикет, соблюдение которого было непреложным условием этого общества, и который, если когда и нарушался, то невызывающе и неявно. А если вызывающе и явно, то это были особые случаи, но в «Пиковой даме» не о них рассказывается. У Александрова же главные герои оперы – Герман, Графиня и даже Лиза – ведут себя как современные распущенные особи с какой-нибудь фабричной окраины, и этим режиссёр принижает уровень произведения (а «Пиковая дама» – одна из высочайших оперных вершин) и нарушает границы эстетического комфорта зрителей. Лиза (Оксана Крамарева, Украинская национальная опера и Марина Нерабеева, Московский театр «Новая опера»), появившись в Летнем саду с Графиней (Татьяна Ерастова, Большой театр и Александра Саульская-Шулятьева, «Новая опера») в квинтете «Мне страшно!» вдруг от Графини перебегает к Елецкому, хватает его под руку и остаётся стоять с ним, бросив Графиню! Но если бы только это! В сценическом зале на девичнике вдруг оказывается Елецкий (Владимир Мороз и Владимир Целебровский, оба из Мариинского театра), чего не может быть в высшем свете Петербурга XVIII века. Он сначала аккомпанирует поющим княжнам, а потом пляшет со СЛУЖАНКОЙ Машей (Гульнора Гатина и Венера Протасова, Татарский театр)! Князь!!! А после того, как вошедшая Гувернантка (Наталья Воробьева, Астраханский театр оперы и балета) отчитала княжон за непорядок, Елецкий, убегая, страстно целует её на глазах своей невесты Лизы и всех присутствующих. Но это – цветочки! Дальше будет неприличное хватание Германом (Сергей Поляков, «Новая опера» и Николай Ерохин, Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко) Лизы, сдёргивание с неё одеяла, непристойные приставания к ней в её в спальне и (извините) сексуальное валяние с ней прямо на гранитной набережной Петербурга! У Зимнего дворца!
Графиня, которая у Пушкина и Чайковского – «осьмидесятилетняя карга», и которая в пробравшемся к ней в спальню Германе почувствовала свою смерть (так у авторов оперы), вдруг начинает недвусмысленно подзывать и соблазнять его! Комментировать остальные режиссёрские «изыски» считаю ненужным, может быть, это сделает возмущённый дух Чайковского, а я лучше перейду к достоинствам спектакля, а их немало.
Художник-постановщик Виктор Герасименко (Москва) сделал декорации спектакля в тёмной чёрно-серо-синей гамме, хотя Петербург – город многоцветный, а серо-чёрного в нём вообще нет. Ну ладно, главное, что Петербург узнаётся и присутствует в постановке и в этом сером обличье. Костюмы красивы и соответствуют эпохе, правда, тоже в приглаженных серо-синих тонах. Только платья Лизы и Графини – лиловые. Но в целом сценография и костюмы, можно сказать, элегантные.
Бриллиантом постановки, особенно её первого состава, оказались солисты. Искренняя и сильная Лиза Оксаны Крамаревой трогала своей проснувшейся любовью к Герману, а роскошь многокрасочного голоса певицы, помноженная на нетеатральную подлинность чувств, проникала в души зрителей и оставалась там надолго. Лиза Марины Нерабеевой получилась более робкой, более ведомой страстью Германа, но от того не менее убедительной. Оба Германа были ярки и интересны, каждый по-своему. Тонкой актёрской работой отличился Герман Сергея Полякова, а Николаю Ерохину чуть-чуть мешала некоторая пленённость своим выдающимся тенором, впрочем, может, мне это показалось. Татьяна Ерастова (Графиня), принадлежащая к грандиозному поколению артистов Большого театра старой школы, к радости слушателей, продемонстрировала изумительное звуковедение, а Графиня Александры Саульской-Шулятьевой привлекла актёрской свободой. Идеально попал в образ Томского Виктор Коротич (Мариинский театр), и его голос звучал, словно созданный для этой партии, пусть не ведущей, но важной. Оркестр Татарского театра под управлением дирижёра Марко Боэми (Италия) был великолепен от первой до последней ноты.
«Евгений Онегин» Чайковского идёт в поэтичной постановке Михаила Панджавидзе (художник-постановщик – Игорь Гриневич (1952–2012)), что само по себе радостно, а состав фестивального «Онегина» был истинно мирового уровня. С точки зрения вокала исполнители главных партий были безупречны, поэтому остановлюсь на их интерпретациях ролей. Онегин Игоря Головатенко (Большой театр) был замечателен в своей неприкаянной холодной сдержанности в начале спектакля и в растерзавшем его отчаянии – в конце. В трепетном, юном Ленском Алексея Татаринцева (Московский театр «Новая опера») ощущалась необыкновенная лёгкость образа. Именно этой лёгкости не хватает многим современным Ленским, но как её нащупать и где её взять – артистический секрет певца, формально «добыть» который так же невозможно, как насильно раскрыть тайну трёх карт «Пиковой дамы». Глубиной и чистотой переживаний был наполнен завораживающей красоты голос Екатерины Гончаровой (Мариинский театр) – Татьяны. Судя по реакции публики, замершей, когда певица пела сцену письма, она сумела затронуть душу каждого, кто присутствовал в зале. Красавица Екатерина Сергеева (Мариинский театр) – лучшая Ольга «всех времён и народов». Внешне очень подходящая к этой партии (как, впрочем, и ко всем другим в её репертуаре), она сумела спеть, а, главное, сыграть Ольгу так, чтобы та действительно оттеняла Татьяну своей живостью и непосредственностью, а не была обязательным «довеском» к ней в силу сюжета. У Сергеевой Ольга – настоящая девушка-ребёнок, любимый и ласковый. Никакой нарочитости в образе, никакой искусственности – да, пушкинская Ольга, и только она!
Очаровательный Трике в валенках (Юрий Петров, Татарский театр) и спокойный, взвешенный Гремин (Михаил Казаков, Большой театр) завершили великолепное сценическое полотно.
Ещё одна большая удача Татарского театра и постановочного тандема Панджавидзе – Гриневича – «Турандот» Пуччини. Сказочная красота уживается в ней с духом трагедии, а замечательные солисты расцвечивают оперу своими голосами и наполняют эмоциями. Незаменимая Турандот – Оксана Крамарева, в жизни душевная и добрая, находит ледяные краски жестокости для своей героини, но в финале спектакля сердце её Турандот смягчается зародившимися в нём ростками любви. Ахмед Агади (Мариинский театр) – великолепный Калаф, недаром он – любимый партнёр Марии Гулегиной в этой опере, а у казанской публики – любимый артист. Жестокую драму внешне беспомощного, но сохранившего внутреннее величие скитающегося татарского царя Тимура (Сергей Ковнир, Национальная опера Украины), свергнутого и ослеплённого, подчёркивал глубокий бас певца. Удивительным открытием спектакля стала молодая солистка Татарского театра Гульнора Гатина (Лиу): невысокая и хрупкая, она оказалась просто прирождённой рабыней Тимура и своим наполненным любовью голосом необычайной нежности сразила наповал искушённую казанскую публику. И как выяснилось, не только казанскую, но и итальянскую тоже: как победительница 67-го конкурса молодых оперных певцов Concorso Per Giovani Cantanti Lirici D’Europa – AsLicCo (Италия, 2016), она с партией Лиу выступила в 23 городах Италии, среди которых Милан, Рим, Неаполь и другие.
Ещё одним триумфом Гульноры стал спектакль «Мадам Баттерфляй», где она исполнила партию Баттерфляй, девушки-бабочки, поверившей в наигранную любовь американского морского офицера Пинкертона (неотразимый Ахмед Агади), приведшую её к самоубийству. Нежное сопрано Гатиной, отличная вокальная техника и соответствующая внешность вместе с умением вживаться в образы своих героинь сделали её Баттерфляй выдающимся событием фестиваля. И счастье, что постановка этой оперы – такая же изящная, нежная, красивая и кажущаяся хрупкой, как и сама героиня (режиссёр Михаил Панджавидзе, сценограф – Игорь Гриневич), – способствует раскрытию актёрско-певческих талантов солистов.
«Трубадур» Верди, казанская премьера прошлого сезона, пополнила триумфальный ряд фестиваля и стала одним из звёздных часов солистки Михайловского театра Екатерины Егоровой, на разрыв аорты исполнившей партию Азучены. Но и другие певцы были в ударе: Марина Нерабеева (Леонора), Ахмед Агади (Манрико), Эвез Абдулла, Германия (Граф ди Луна), Сергей Ковнир (Феррандо) и Гульнора Гатина (Инес). Постановка американского режиссёра Ефима Майзеля в сотрудничестве с уже упоминавшимся сценографом Виктором Герасименко и художником по костюмам Викторией Хархалуп (Москва) в хорошем смысле традиционная: старинный замок, собор с витражными окнами и, конечно, костёр, на котором заживо сожгли Азучену. Как считает Майзель, «Трубадур» – это опера о жестокости. Вот где зловещие темнота и чернота оказались уместны!
Словно для облегчения душ жертв всех жестокостей мира, в один из фестивальных дней прозвучал «Реквием» Верди, траурная заупокойная католическая месса, посвящённая памяти усопших. И здесь во всём сиянии своего высочайшего профессионализма показал себя хор Татарского театра (главный хормейстер – Любовь Дразнина). Звучание хора и голосов солистов (Елены Максимовой из Венской государственной оперы, Оксаны Крамаревой, Алексея Татаринцева и Михаила Казакова) было настолько совершенным и настолько в стиле произведения, что иногда казалось, что музыка нисходит на певцов и оркестр (дирижёр – Марко Боэми) откуда-то сверху, от Того, к кому они обращаются.
Как любимые стихотворения любимых поэтов можно читать и перечитывать всю жизнь, и они не надоедают и не приедаются, так и великие оперы в исполнении хороших солистов и в живописной сценографии хочется слушать и смотреть ещё и ещё, а казанский Международный оперный фестиваль имени Шаляпина каждый год даёт нам такую возможность.
Фотографии предоставлены пресс-службой
Татарского академического государственного театра оперы и балета им. Мусы Джалиля
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев