«Траурная ночь» – оперный эксперимент режиссёра Кэти Митчелл. Он был представлен в Москве на Новой сцене Большого театра 25 и 26 апреля. Для этой статьи по ряду причин я избирал непривычный формат – предлагаю три небольших «паттерна»: их можно читать абсолютно в любом порядке. В первом – размышления о смысле «Траурной ночи», во втором сделана попытка отразить особенную атмосферу на спектакле, третий «паттерн» посвящён природе оперного эксперимента.
Тайна смысла
Музыка Баха… О ней написано уже слишком много. Во все времена и эпохи люди пытались выразить своё видение глобального феномена, который должен остаться необъяснимым. Со дня смерти великого музыканта прошло больше 250 лет, но его творения остаются востребованными, нужными, всё чаще появляются новые интерпретации. В нашем случае фрагменты некоторых духовных кантат композитора получили уникальное воплощение через сценическое прочтение, к смыслу которого мы и прикоснёмся.
«Траурная ночь» по сюжету прозрачна: четверо детей проводят со своим отцом последние минуты его жизни. Как видите, события, происходящие на сцене, удалось описать в одном предложении. Это оголённый нерв, сюжет предельно прозрачен – совершенно некуда спрятаться, уйти от невыносимого внутреннего содрогания… Разве что в собственные мысли.
Тайну смысла как раз и следует искать в собственных размышлениях, и в данном случае, действительно, как мало где ещё, он (смысл) у каждого свой. Сколько было зрителей в зале, столько историй и сконцентрировалось в накале этого вечера – наглядный пример истинной силы настоящего искусства. Можно ли рассказывать об этих историях? Делятся ли таким? Не уверен. Пусть это останется тайной, которую каждый знает.
Кэти Митчелл, например, так говорит о своём (!) произведении: «Музыка Баха – совершенно особенное явление в том смысле, что множество неверующих людей находят в ней своё утешение. В некотором роде моя постановка выражает восхищение тем, что эта музыка до сих пор актуальна».
Оцепенение
В большинстве своём мы постоянно живём в круговороте разных эмоций, автоматически спешим куда-то, не замечая того, что потом заметить будет не суждено. И вот после стандартного будничного дня, в семь часов вечера во мраке зрительного зала воссияла тема смерти, страданий, смирения, просветления. Неожиданное и мгновенное потрясение. Как бы кто себя ни готовил, заранее изучая программку, предугадать собственные чувства и эмоции невозможно. Знаю, многие характеризовали своё состояние именно оцепенением, слушателей «забирала» своеобразная медитация, уводила в глубины подсознания.
Удивительно следующее. Следить за событиями на сцене, за тонкостями режиссуры – нет смысла, это всё с феноменальной гениальностью доведено до идеального минимума. В процессе обращать внимание на исполнительское качество тоже не приходило в голову, оказалось достаточным постфактум констатировать профессиональную безупречность.
Получается, что музыкантами и постановочной группой достигнуто невозможное: эффект, когда всё действие происходит отнюдь не на сцене, а внутри слушателя, в его сознании и душе. Привести бы пример подобного… в памяти отыскать не удалось.
Кстати, воспоминания о событии – особый и показательный параметр. Мы можем запомнить яркую музыку, замечательный голос, интересные находки постановщиков. А вот после «Траурной ночи» в сознании остаётся лишь темнота и пронзительно звучащий тон очень тихой и поэтому самой искренней молитвы.
Жертвенность ради такого результата поражает, никакой фатальной гонки за собственными лаврами не случилось: все отказались от всего в пользу музыки и исповедальности человеческой души. Говорить о вокальных способностях артистов неуместно, поэтому скажем главное – спасибо им за тот беспрецедентный вечер.
Партии исполняли: старшая дочь – Мириам Арбуз (сопрано), младшая дочь – Мариан Дейкхёйзен (меццо-сопрано), старший сын – Андри Бьорн-Робертсон (бас-баритон), младший сын – Руперт Чарльзворт (тенор), отец – Фроде Ольсен (бас).
Технология молитвы
Кэти Митчелл и французский дирижёр Рафаэль Пишон объединили в новое произведение «Траурная ночь» несколько хоралов, речитативов и арий из различных кантат И. С. Баха, изначально непредназначенных для театрального воплощения.
Как многие знают, И. С. Бах опер не писал – и это своего рода парадокс. Некогда считали, что кантор церкви святого Фомы элементарно не мог работать в оперном жанре, который не соответствовал религиозной морали. Аргумент неубедительный. Георг Телеман, такой же протестант, работал в сфере музыкального театра, и не только он. К тому же Бах большую часть своей жизни работал вовсе не как кантор, а как придворный композитор (в Веймаре, Кётене, Лейпциге), и для него разделение между духовным и светским не было принципиально существенным.
Так или иначе, один-единственный жанр среди современных Баху композитор словно намеренно игнорировал, хотя, безусловно, воспринял от оперы технику речитатива, особое строение арий da capo, архетип оперно-драматической выразительности. Можно предположить, что его видению не соответствовала главенствующая тогда итальянская опера-seria и «оперность» как таковая.
По сути, и «Траурную ночь» Митчелл оперой можно называть только условно, сценическим прочтением кантат – да. Уверен, никто оперу в полном смысле слова создавать и не планировал, что было бы утопично и не разумно – и постановщики это явно понимали. В целом, режиссёр осуществила спектакль внутренних человеческих эмоций, соединив в масштабном пространстве оперного театра гениальную музыку и сюжет, который обязательно волнует и пронзает любого слушателя.
Кто-то, быть может, порекомендует для такой театральной работы камерность, но лично для меня большое пространство, сосредоточенная темнота и пронзительная статичность сыграли определяющую роль. С абсолютной уверенностью могу сказать: «Траурная ночь» – это то, что нам всем действительно необходимо узнать. И прочувствовать.
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев