Создав в 1962 г. Тринадцатую симфонию, два года спустя Дмитрий Дмитриевич Шостакович вновь обращается к творчеству Евгения Евтушенко. На этот раз внимание его привлекает «Братская ГЭС». В этом поэтическом произведении разворачивается диалог двух грандиозных творений рук человеческих – Египетской пирамиды, которую строили рабы под кнутами надсмотрщиков, и Братской ГЭС, построенной свободным народом. Главной темой диалога становится борьба против рабства, раскрываемая, в том числе, и в сценах из далекого прошлого. Одна из таких сцен – казнь Степана Разина. Вот эту главу и избрал Шостакович для своей вокально-симфонической поэмы.
Сюжет этого произведения нельзя назвать типичным для творчества Шостаковича – никогда прежде композитор не обращался к такому далекому прошлому родной страны: действие разворачивается в XVII столетии. Но смысл описываемых событий выходит далеко за пределы конкретной эпохи, поднимаясь до философского обобщения – известный принцип «прошедшего в настоящем», которого придерживался Модест Петрович Мусоргский. С творчеством этого композитора перекликаются и некоторые другие черты поэмы Евтушенко – в частности, это касается того, как преподносится образ народа: как и в хоровых сценах в операх Мусоргского, это не абстрактная монолитная масса, а пестрая толпа – боярыни и стрелецкие жены, «вор с булкой маковой» и старцы, «срамные девки» и ярыжки. Весь этот люд бежит на площадь не из сочувствия к Степану Разину, а из любопытства, воспринимая казнь как зрелище. В том состоит трагедия народа, что, утрачивая своего героя, он не осознает, не оценивает утраты. Трагедия же самого Разина – в осознании причин своего поражения, а главное – вины перед народом и бессмысленности гибели («Гибну я зазря!»). Ужас ситуации заключается в том, что Разина, ратовавшего за свободу народа, везут на казнь «под плевки со всех сторон», люди искренне верят, что перед ним душегуб и разбойник, заслуживший участь свою сполна: «Супротив народа вздумал?!» Вероятно, этот мотив был особенно близок Шостаковичу – он прекрасно помнил времена, когда лучшие люди страны получали клеймо «враг народа», и это были не просто слова – как и в эпоху Степана Разина. Но завершается поэма на оптимистической ноте: стоит бороться, страдать и погибать, если когда-нибудь «прорастают лица… у безликих на лице», если народ в конечном итоге прозревает.
Близость к Мусоргскому, воплотившему в своих операх трагическую судьбу народа, в этом творении Шостаковича ощущается особенно остро (примечательно, что несколькими годами раньше Шостакович работал над оркестровкой «Хованщины»). Музыкальная ткань насыщена мелодическими оборотами фольклорного происхождения, встречаются и прямые параллели – например, на хоровой фразе «Как за бочкой бочкастой бочоночек…» возникает мелодия, близкая к былинному напеву из сборника Кирши Данилова, которую использовал Николай Андреевич Римский-Корсаков в «Садко» (хор «Высота»). Гармония архаична, а хоровая фактура подчеркнуто проста: будучи мастером полифонии, Шостакович здесь ограничивается двухголосием. Но даже в такой фактуре он добивается предельной напряженности: терции встречаются крайне редко, главную роль играют кварты и квинты, а также диссонирующие интервалы – септимы и даже секунды.
По своему стилю «Казнь Степана Разина» весьма близка к опере – критики даже определяли ее как «театральную симфонию». Театральность выражается не только в типично оперных речитативах и хорах, но и в ярких, почти зримых деталях, даже самых незначительных – таких, как ксилофон, изображающий скачущих блох, или тремоло двух флейт, живописующее «дрожащего попика» (это может показаться чрезмерным натурализмом – но не стоит забывать, что Мусоргского когда-то тоже упрекали в «изображении щелочки», в которую заглянул Шуйский). Есть у произведения общие черты с Одиннадцатой симфонией: хор «Над Москвой колокола гудут…» перекликается с темой Дворцовой площади – струнные в нюансе pp сочетаются с ударными.
Поэма открывается вступлением, напоминающим эпический зачин. Сдержанное повествование солиста прерывается оркестровыми эпизодами, живописующими возбуждение толпы. Этот образ получает развитие в хоровом эпизоде с его приплясывающим мотивом и выкриками. Монолог Разина подводит к кульминации – симфоническому эпизоду, предваряющему сцену казни, за которой следует тихий, затаенный хор. Но главный конфликт возникает в финале поэмы: народу приказывают веселиться, но кларнеты и гобои, «услужливо» наигрывающие плясовой мотив, скоро замолкают, и поэма завершается звучаниями острыми и даже угрожающими.
«Казнь Степана Разина» впервые прозвучала осенью 1964 г. в Московской консерватории. За это произведение композитор удостоился Государственной премии СССР.
Музыкальные Сезоны
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев