В театральном сезоне 2016/2017 до России добрались трансляции оперных и балетных спектаклей Королевского оперного театра Ковент-Гарден, осуществляемые Picture House Entertainment.
Сезон показов начался оперой «Норма» в записи. Показы прошли в Москве. Так же показы пройдут в других городах России.
Важная составляющая этих просмотров – деликатное английское качество съемки. Английские операторы снимают мягче, чем американские. Последние делают акцент на технологиях, из самых статичных и традиционных постановок Метрополитен-оперы делают настоящие триллеры, форма подачи здесь зачастую оказывается интереснее самой продукции. Американские трансляции буквально соперничают с настоящими спектаклями, захватывая все новые слои аудитории. А англичане остаются сторонниками более скромного и «темного», «готического» кадра, запись делается мастерски, но больше напоминает старое кино или даже документальную хронику. Американцы бравируют своими передовыми технологиями, англичане – тем, что они являются «солью» старого мира. Их трансляции обращены не столько к меломанам и балетоманам, сколько к англоманам общего профиля. Стратегия балетных показов тоже нестандартная – в фокусе не новое и оригинальное, а par excellence английское.
«Щелкунчик» Питера Райта. Звездный лифт и ярмарка тщеславия
Щелкунчик. Александр Кампбелл и Франческа Хейворд. Photographed by Tristram Kento
Так получилось, что пилотной продукцией прямых трансляций из Лондона стал балет «Щелкунчик» в редакции Питера Райта, а не балет Макмиллана «Анастасия», который россияне смогли посмотреть в записи. В нем очень экспрессивно выступила Наталья Осипова.
История «Щелкунчика» в Балете Ковент-Гардена очень показательна. Она связана с Рождеством и статусностью артистов в театре. Именитый английский хореограф выпустил спектакль в 1984 году, и с тех пор его играют в декабре и январе в Балете Ковент-Гардена с небольшими поправками и заменой хореографии для отдельных танцев, например, в недавнем показе обновление коснулось китайского танца. Балет в редакции Райта не раз выходил на DVD с разными артистами (интересен вариант 2000 года, где Клару танцует Алина Кожокару), и как только появились трансляции, его стали регулярно показывать при участии ведущих звезд труппы. В декабре 2016 на поклоны после спектакля выходил сам Питер Райт – к его 90-летию и была приурочена трансляция. Тем, кто следит за этими показами, наверное, показалось странным, что театр собрал образцово-показательный дежавю-состав для данной трансляции, что все участники уже танцевали свои роли «для камеры». Персонажем Сладкого королевства ведущая прима-балерина англичанка Лорен Катберсон (Фея Драже) была в 2015, генуэзец Федерико Бонелли танцевал Принца в 2013, Франческа Хэйуард и Александр Кэмпбелл исполняли роли Клары и Щелкунчика (Ханса-Петера) вместе в 2013 и 2015. Более того, 24-летняя Хэйуард и ее постоянный партнер Кэмпбелл, возведенные в 2016 году в статус балерины и премьера (principals), вместе станцевали в декабре «взрослые» премьерские роли Феи Драже и Принца и удостоились положительной рецензии в «Файнэншл Таймс», но в трансляцию попали лишь в качестве «детей». Тот же рецензент из «ФТ» сравнивает «Щелкунчик» Райта с рождественской елкой: она была, есть и будет в английской традиции, но украшения каждый год могут быть разными. Забавно, что под украшениями подразумеваются не столько разные артисты, сколько видоизмененные танцы.
Щелкунчик. Лорен Катбертсон и -Федерико Бонелли. Photographed by Tristram Kento
Англичане уверены, что их версия «Щелкунчика» во всех смыслах эталонная – самая аутентичная, то есть близкая к тому первому спектаклю, который поставил в Мариинском театре Лев Иванов с разделением женских партий (довод такой: английские постановщики получили уникальное знание из первых рук от русских балетных иммигрантов, проживающих в Лондоне), самая красивая и дорогая (кроме позолоченной роскоши Сладкого королевства, два акта в спектакле присутствуют ангелы «в натуральную величину», украшенные нарядами в стиле Фаберже, и ведомая ими серебряная карета-сани для сказочной поездки Клары и Щелкунчика). Редакцию Райта не назовешь даже авторской версией, настолько она лишена каких-либо новых идей, раскрывающих тайны либретто и секреты музыкального текста, кроме присутствия представителей английской аристократии (узнаваемой по одежде и манерам) на елочном празднике Клары. Но в статусном спектакле и не нужна оригинальность, ведущая за собой критику. В Англии есть королева Елизавета II – и точка, в балете есть сегодня своя примадонна – Лорен Катберсон, и не надо спорить. Остальных звезд вместит триптих МакГрегора по произведениям Вирджинии Вульф, в котором Великобритания явит себя не страной королевы, а родиной писателей-модернистов, в совершенстве владеющих методом потока сознания, и пионеркой в области новой и новейшей хореографии XXI века.
Между актами
С «Щелкунчиком» можно проститься до следующего декабря, а «Произведения Вульф» МакГрегора только что – 26 марта – начали показывать в записи, и до конца апреля запланировано много сеансов.
Напомню, что МакГрегор мыслит себя продолжателем великого английского естествоиспытателя Чарльза Дарвина (у него есть балет «Генус», воспевающий теорию эволюции), он верит, что внутри балетного артиста есть механизм, подталкивающий его к совершенству и развитию себя самого и заодно балетного искусства. Поэтому хореограф, композитор и дизайнеры (видеохудожник, архитектор и др.) должны создавать такую особую среду для танцовщиков, которая этот механизм запустит. МакГрегор не экспериментирует с языком движения (лексика хореографа однообразно трудная, нечеловеческая, рассчитанная на механизмы), но продвигается вперед, вторгаясь в точные науки.
«Произведения Вульф» МакГрегор выпустил в прошлом году, он шел к этой премьере несколько лет. Ему хотелось вывести на сцену саму писательницу, но не пересказывать ее печальную биографию; вдохнуть в спектакль тему смерти, но не разрешить ей ни разу материализоваться, стать персонажем с большой буквы. И главное – изобрести какие-то собственные механизмы, которые бы полностью увели зрителя, да и самих артистов, от конкретных сюжетов, текстов и имен. Первую часть триптиха он поставил по мотивам программного сочинения Вульф «Миссис Дэллоуэй» и назвал «Я тогда, я теперь», вторую, по «Орландо», назвал «Преображения» и третью – «Вторник» (по «Волнам»). В первой и третьей частях принимает участие Алессандра Ферри. Она играет Вирджинию Вульф, предающуюся воспоминаниям зрелую Клариссу Дэллоуэй и собирательный образ из «Волн», если такие понятия как «образ», «героиня», «персонаж» в принципе применимы к действующим лицам балетов МакГрегора. Музыку специально сочинил Макс Рихтер, действующий английский композитор немецкого происхождения, он же постоянный участник и соавтор многих проектов МакГрегора.
Сцена из «Произведение Вульф». Photographed by Tristram Kenton
Для «Я тогда, я теперь» МакГрегор придумал рамочную композицию. Из досок и света были созданы прямоугольные багеты, напоминающие опасные для психотиков оконные проемы. Эти рамки перемещаются в пространстве (непонятно, каким образом: то ли с помощью проекций, то ли по-настоящему двигаясь по рельсам…) и создают интерьер для накладывающихся друг на друга сюжетных линий. Например, в рамке на первом плане танцует Кларисса в реальном времени, на второй линии висят узенькие полоски, на которые транслируются кадры документального кино с лондонскими омнибусами, а в жесткой рамке на возвышении возникают картинки из прошлого, сценки из жизни юной Клариссы: сапфические игры с подругой, свидания с Питером Уолшем, за которого Кларисса так и не вышла, предпочтя ему более удобного и надежного мужа, ставшего видным политиком. В каких-то окошках навязчиво маячит настоящее время – скучный муж, взрослая дочь. Труднее всего было наложить на линию Клариссы рамки с историями второго главного героя романа – Септимуса, вернувшегося с полей войны искалеченным морально (его преследовал образ убитого на войне товарища) и ищущего быстрого выхода их этого невозможного мира. В книге встреча Клариссы и Септимуса происходит опосредованно: во время ее приема приходит весть о некоем самоубийстве (молодой человек выбрасывается из окна), и полученная информация действует на Клариссу отрезвляюще. Она понимает, что один возможный путь на развилке судьбы уже выбрал другой человек, и сама она выбирает второй вариант: выйти из комнаты, продолжить вести скучный прием, одним словом – жить дальше. В балете у Ферри и Эдварда Уотсона (Септимус) есть дуэт, и сделан он брутальнее всех остальных. Септимус буквально прилепляется к Клариссе, но потом она его как бы снимает с себя, как одежду. МакГрегору удается сохранить мысль Вульф о двойничестве Клариссы и Септимуса.
Кроме упомянутых артистов, в балете есть изумительные работы Федерико Бонелли (друг юности Питер Уолш), Франчески Хэйуард (подруга Клариссы, резвушка Салли Сетон), колоритной Беатрис Стикс-Брунелл в роли молодой Клариссы и Аканэ Такады, исполнившей итальянку Лукрецию, жену Септимуса.
Сцена из «Произведение Вульф». Photographed by Tristram Kenton
Во второй части триптиха хореограф вспоминает свое юношеское увлечение оптикой. Световые лучи и прежде помогали ему преодолеть типические трудности землян, в «Преображениях» лучи участвуют в построении параллельных миров. Путешествие Орландо начинается в Лондоне во времена гендерного беспредела шекспировского театра. Страной управляла Елизавета, королева-дама со встроенным чипом правителя-мужчины. В театре лучшие актеры играли женские роли, а те, которым такие роли не доверяли, были не так популярны у публики. МакГрегор, который обычно унифицирует мир своих спектаклей по системе близкой ему самому андрогинности, в «Преображениях» совершает в буквальном смысле сексуальную революцию. Рядом со схематичными андрогинами (графичный афроамериканец Эрик Андервуд, похожий, естественно, на актера, играющего Отелло, ледяная дева-мальчик Сара Лэм) материализуются субъекты с избыточной телесностью и запредельным эротизмом. Из чувственности этих субъектов (физиологичный Стивен МакРей, нервический Эдвард Уотсон и витальная малышка Франческа Хэйуард) складывается мощный образ Орландо, котор(ого/ую) бесподобно исполняет Наталья Осипова. МакГрегор придумал для героев интересный грим с заклеенными пластырем бровями, одних он делает гуманоидами, а других – сверхлюдьми. Английские операторы не часто снимают крупные планы балетных артистов, но магия Осиповой сделала свое дело. Когда камера преследовала ее несколько секунд, было видно, как она сосредоточена и вместе с тем раскована во время исполнения изнуряющего па-де-де настолько, что в какой-то момент готова рассмеяться (роман-то сатирический) – и делает это в конце концов, сдержанно, по-английски, но делает. Во второй части, уже после стамбульской метаморфозы, балерина несколько секунд беспомощно озирается, мысленно представляя, какие преимущества ей даст положение sophisticated woman внутри английского века Просвещения, быстро приходит в себя и бросается в новый бой, который будет элегантнее предыдущего. Балет строится вокруг Осиповой, вокруг ее манкой необычной женственности.
Сцена из Произведение Вульф. Photographed by Tristram Kenton
«Вторник» не смог стать адекватным ответом самому экспериментальному по форме сочинению Вульф. МакГрегор простроил красивые бессюжетные монологи героев «Волн», но при монотонности его авторского пластического языка они слились в волнительное многоголосье (у Рихтера в партитуре третьей части тоже возникают голоса) и не более того. На помощь пришел излюбленный метод разбивки сцены на два этажа. На верхнем поселилось море, на нижнем – маленькое сообщество людей. Море – торжествующая горизонталь, люди – упорная вертикаль. Вместе с зыбкой музыкой финал вечера работает на общую идею, и у Ферри есть полные откровений монологи, но авантюрного экспериментаторского духа на третью вещь хореографу не хватило. Впрочем, это не претензия, а размышление о неподатливости большинства гениальных опусов, их закрытости и таинственности.
В любом случае «Произведения Вульф» МакГрегора попадают в пятерку лучших балетов десятых годов нашего тысячелетия, и их нужно пересматривать.
Все права защищены. Копирование запрещено.
Пока нет комментариев