Савонлинна-2017 – фест особый, юбилейный: он проходит под знаком празднования столетия независимости Финляндии. А ещё в 2017 году исполняется пятьдесят лет с тех пор, как в Олавинлинне стал ежегодно проводиться один из самых известных в Европе оперных форумов. Хотя первые фестивальные представления начались в старинной крепости, окружённой серебристой водой, 105 лет назад. Легенда гласит, что основательница фестиваля, знаменитая финская сопрано Айно Акте пожелала: «Пусть оперная публика любуется красотой северного заката со стен Олавинлинны!»
Вид крепости Олавинлинна
Знаменательным датам фестиваль презентует три премьеры (а с учётом возрождённой финской оперы современного классика Аулиса Саллинена «Куллерво» целых четыре): ещё одна национальная – «Замок на воде», тоже Саллинена, «Похищение из сераля» Моцарта и «Риголетто» Верди.
В дни нашего пребывания в Савонлинне Моцарт и Верди, к сожалению, шли не первым составом исполнителей, отчего «Риголетто» явно пострадал: питерские и московские музыкальные журналисты не услышали в титульной партии великолепного болгарского певца Кирилла Манолова, впечатлившего своим Фальстафом на прошлом фестивале.
В целом спектакль Дэвида Маквикара (авторская версия постановки в Лондонской Королевской опере) сделан крепко и эффектно. Немалая доля его успеха – работа сценографа и художника по костюмам Тани Маккалин. Три очень высокие подвижные полусферы-решётки создают сценографические композиции, не требующие точного логического определения. В сущности, это клетки разной конфигурации, но, скорее, декоративно конструирующие пространство, нежели навязывающие смысл. В ограниченном ими пространстве достаточно одной детали (кресла или кровати), чтобы обозначить место действия. Эти конструкции в ансамбле с великолепно выполненными костюмами приглушённых тонов, живописно стилизующими эпоху Возрождения на фоне натуральной крепостной стены, очень хорошо взаимодействуют с сочной эмоциональностью музыки.
Сцена из спектакля «Риголетто»
Что удивило, так это довольно топорно-метричная работа французского дирижёра Филиппа Огена, не впервые управляющего савонлиннским оркестром. Даже при изрядно прямолинейном отбивания такта маэстро никак не мог собрать хоровые ансамбли в первом действии: ритм качался, попадание в такт и в ноты было очень относительным. Правда, по мизансценическому рисунку эта сцена у Маквикара сложна: развратный герцогский двор представлен во всей разнузданности, в бесконечном движении возбуждённых похотью мужчин и женщин, в постоянной смене грубо-откровенных мизансцен, поз и жестов. Среди хаоса по площадке, прикрывая наготу одеялом, слоняется тоненькая, испуганная, но явно сексуально озабоченная девушка-подросток (видимо, дочь Монтероне, обесчещенная герцогом). Кончается тем, что с девушки срывают одеяло и валят на неё абсолютно голого мужчину, предварительно продемонстрировав публике всё его мужское достоинство.
В таком вертепе немудрено потерять такт и интонацию, однако на то дирижёр и поставлен управлять спектаклем, чтобы за ним, за его движением музыки артисты-певцы шли в любой сценической ситуации. Но Оген не рефлексировал: просто гордо шествовал мимо музыкальных нечистот.
В малонаселённых актах было лучше – с солистами разойтись труднее. Да и исполнители Клаудио Отелли (Риголетто) и Ханна Рантала (Джильда) вокализировали весьма корректно. Правда, на этом их достоинства заканчивались: ни особым артистизмом, ни тонкостью или эмоциональной силой пения они не покорили.
Иной качественный уровень демонстрировал тенор Раме Лахай, певец с сильным свободным ровным голосом и звучными верхами. Высокий, стройный и привлекательный, но чуть холодноватый, чуть декоративный. Герцогу Мантуанскому это, в принципе, мешать как бы и не должно, но ожидания меломанами растворения в магическом теноровом обаянии никто не отменял.
Герцог — Раме Лахай
В том, что есть это самое актёрское обаяние, зрители могли убедиться на моцартовском «Похищении из сераля». По иронии судьбы, самым сильным впечатлением от спектакля стала роль паши Селима, единственного непоющего персонажа оперы. Но в этом была и своя интрига: подлинность и сила эмоций Себастьяна Вирницера выстроили свою шкалу ценностей для всех остальных исполнителей. И помогли вплести в спектакль режиссёра Катарины Лахти тему, очень любимую Моцартом: мотив недозволенного, но такого сильного влечения! Подспудно, но мощно он проходит и в «Дон Жуане», а Cosi fan tutte целиком на этом построен.
И так уж получилось, что именно «Похищение из сераля» – единственное из трёх премьер – имело явно выраженное содержание спектакля. Тоска по настоящей любви, жажда подлинной страсти в глазах, в жестах, в интонациях не только Селим-паши, но и Констанции (Хулкар Сабирова), даже Осмина (Петри Линдрус), потрёпанного вояки на пенсии, начальника охраны паши. Рядом с этим меркнут «структурированные» чувства Бельмонде – Юсси Мюллюса, отлично сыгравшего и сладко спевшего пай-мальчика в белом костюме-тройке, который высадился с романтического корабля, только что проплывшего по заднику.
«Похищение из сераля». Сцена из спектакля
Прелесть этого спектакля в том, что пронзительно-лирическая тема ускользающей любви тактично помещена в рамку комедийного спектакля, и, таким образом, посягательства на жанр не случается. Всё наивно и забавно: музыка увертюры отдана скачущим на собственных ногах свирепым всадникам; раскачиваются на заднике заросли пальм; по бокам сцены гордо возвышаются муляжи диких зверей. Неприступные стены гарема ненавязчиво обозначает лёгкая резная решётка, из-за которой выезжает проржавевшая будка охранника Осмина в замызганном камуфляже. У этого всё в прошлом. А вот Блонда – молодая красивая кокетка, словно соскочившая с экрана фильма про пиратские страсти. Да и поющая совсем недурно.
Блонда — Клер де Севинье
Наверное, это не выдающаяся режиссура. Но качественная и со смыслом. В органичном контакте со звучанием оркестра под управлением Кристофа Альштедта. И со вкусом.
«Куллерво», как утверждают знатоки, самая популярная опера Саллинена. В основе её либретто – знаменитая «Калевала», неиссякаемый источник вдохновения финских художников во всех видах искусства. История Куллерво – самая последовательная из новелл «Калевалы», жизнь героя прослеживается с детства до сознательного самоистребления. В сказе присутствуют черты и германского эпоса, и греческой мифологии. Этот герой, противоречивый и словно ведомый роком, обладает необычной силой и иммунитетом выживания. С детства он проходит через страх смерти, издевательства, рабство и приятие мести как цели жизни, через убийства (даже родного брата), через кровосмешение и ужас осознания своих ошибок. Как говорит об этом персонаже музыкальный руководитель спектакля Ханну Линту, «он глубоко депрессивен». Собственно говоря, как и весь финский эпос, заквашенный на тяжкой необходимости нации выживать в жёстких рамках главенства шведов и чувства собственной второсортности, в суровых природно-экономических условиях.
Но несмотря на то, что Куллерво всё делает не так, ошибается и в конечном счёте убивает себя (в оригинальных версиях вешается или напарывается на собственный меч, в опере же уходит в очищающий огонь), он – герой, символ борьбы за независимость. Похоже, по принципу: не ошибается только тот, кто ничего не делает.
«Куллерво». Сцена из спектакля
Опера, написанная двадцать пять лет назад, по музыкальному языку далека от сегодняшнего авангарда. Она естественным и органичным образом вобрала в себя интонации классики XIX–XX веков, оставаясь произведением оригинальным, со своим индивидуальным почёрком. Это достаточно мрачная оперная партитура с колоритной «тёмной» оркестровкой и явным приоритетом мужских голосов, а именно баритонов. Теноровым звучанием отличается лишь партия брата Куллерво, Киммо (Дан Карлстрём), в спектакле существа инфантильно-мечтательного, обречённого. Женские партии невелики, но особо красиво звучат у Матери (Йоханна Русанен-Картано, полнокровное драматического сопрано с меццовым объёмом) и Жены кузнеца (Тиина Пенттинен, эффектная внешность и шелковисто-бархатное меццо-сопрано). Почти всё остальное отдано мужчинам и хору – толпе, которая как-то мгновенно материализуется на сцене, появляясь из-за забора в неглубоком арьере сцены, и так же мгновенно исчезает. Каждый шаг и каждое движение рассчитано, ничего случайного, но и угрюмое равнодушие, и сильные эмоциональные взрывы этой толпы несут скрытую агрессию большой силы. Разборки на сцене жёстки, страсти темны, раздрай в душах героев критичен, оркестр сдержанно суров. «Это спектакль о том, как кровавая борьба разрушает человека», – говорит дирижёр Ханну Линту. Но вообще это финский характер: пройти через кровь, тьму, рабство, смертельные ошибки – и обрести независимость.
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев