Михаил Барышников: в свои 69 он все еще танцует

Он сбежал из Советского Союза, чтобы стать легендой балета. Он знаком с президентами Соединенных Штатов Америки, поп-звездами и самыми влиятельными людьми Голливуда. Михаил Барышников беседует с Виллом Павиа о том, как он покинул родину, и о своей личной жизни.

Mikhail Baryshnikov at the Baryshnikov Arts Center, New York. MACKENZIE STROH

«Я родился при Джо Сталине», ─ говорит Михаил Барышников. Разумеется, в юности он никогда бы его так не назвал.

«Конечно, нет! Вы шутите?» ─ смеется он. Его друг, поэт Иосиф Бродский, русский эмигрант в Нью-Йорке, научил его в такой манере говорить о Сталине. «Это своего рода протест, вам так не кажется? Жестокая ирония. “Дядюшка Джо”».

Мы находимся в небольшом зале для встреч Центра искусств Барышникова (Baryshnikov Arts Center) на Манхэттене. Один из величайших танцовщиков, которых когда-либо знал мир, сидит напротив меня за круглым деревянным столом, смотрит на меня или переводит взгляд влево на пустую стену. Он небольшого роста – около 170 см. В черных кроссовках с белой подошвой, в черных брюках, черной рубашке поло и черной футболке под ней. Волосы седые, но однородного оттенка, с пробором посередине, который образует два завитка над наморщенным лбом. На нем очки без оправы. «Рожденный при Дяде Джо и выживший, ─ говорит он. ─ После него были другие идиоты, вплоть до Леонида Брежнева».

With Bianca and Mick Jagger and Alana Stewart, 1977. GETTY IMAGES

На Запад он сбежал в 1974 году и стал суперзвездой балета, другом президентов, семейным человеком и испытывающим чувство гордости американцем. «А умру я, видимо, при Трампе, – говорит он с мрачной усмешкой. – Такова ирония всей моей жизни».

Я говорю Барышникову, что он все еще выглядит юнцом. Может, уже не таким Адонисом на сцене, каким был раньше: на лбу морщины, контуры лица немного обвисли, но назвать это вторым подбородком нельзя. Глаза голубые, взгляд мягкий. Он и вправду красив. И все еще выступает на сцене. У него ужасная простуда сегодня, но он и это переживет. Ведь он не собирается умереть при президенте Трампе.

«На следующий год мне будет семьдесят. Наверное, тогда и закончу выступать».

Я пришел увидеться с Барышниковым в пятницу днем в здание, которое носит его имя. Он пожал мне руку и предложил дезинфицирующее средство для рук на столике рядом с нами, чтобы я не заразился от него. «Не хотите?» ─ спросил он. Я попытался отшутиться, что если бы я заразился, то тоже смог бы прыгать высоко, делать пируэты и еще что-нибудь подобное, а он посмотрел на меня и сказал: «Возьмите».

Это была трагикомедия. Поклонники подумали, что я убегаю от них, чтобы не давать автографы. Но я стремился к свободе.

Мы встретились, чтобы поговорить о его дружбе с Бродским, поэтом и Нобелевским лауреатом, и о моноспектакле Барышникова – «Бродский/Барышников». В спектакле он читает стихи Бродского, пытаясь выразить поэзию танцем, иногда сидит или даже лежит на сцене. В мае спектакль можно будет увидеть в Лондоне.

«Я не политический журналист. И не диссидент, ─ говорит он, ─ я всего лишь стараюсь продать билеты». Но в жизни он часто оказывался вовлеченным в политику.

Барышников родился в Латвии в 1948 году, через три года после того, как в Ялте было принято решение о включении ее в состав Советского Союза ─ «то замечательное соглашение, разделяющее Европу, принятое Дядей Джо, Черчиллем и остальными».

Отец Михаила, Николай, был офицером. В Ригу его отправили изучать топографию в военной академии. «Как разведывать местность с самолета», ─ объясняет Барышников. «Отец был сдержанный человек, нервный, я бы сказал. Замкнутый, не слишком душевный». Он и не ожидал эмоций от своего отца, но хорошо запомнил, как тот однажды плакал. «Помню, когда Сталин умер, мой отец рыдал, ─ говорит он, ─ очень искренне. Он верил в него, хотя Сталин не дал ему ничего, кроме тяжелой жизни и тяжелой работы».

The Nutcracker, Toronto, 1977. GETTY IMAGES

Барышникова растила мама – он был мамин сын. Она была «удивительная женщина, из центральной части России, с Волги», ─ рассказывает Михаил. В конце войны ее первый муж умер, и она осталась одна с ребенком, Владимиром, сводным братом Барышникова. Они жили в коммунальной квартире в Риге. Пять семей делили кухню, уборную и ванную.

— Будучи ребенком, чувствовали ли вы себя частью оккупационных сил?

«Не “как” оккупанты – русская армия была оккупантами, ─ говорит он. ─ Спустя три года после моего рождения все еще существовали партизанские движения в лесах ─ латышское сопротивление».

В детстве он играл с русскими, еврейскими, латышскими детьми. Латышский – его второй родной язык. «Дети достаточно умны, чтобы понимать что происходит вокруг, и, конечно, были очень неприятные ситуации, которые нам приходилось наблюдать. Случались конфликты на национальной почве».

Евреев в Латвии немцы отправляли в концентрационные лагеря. Затем русские победили, собрали латышей, которых принудительно забирали в немецкую армию, и отправили их в ГУЛАГ. Потом Латвия стала частью Советского Союза. «Русские пришли и сказали: “Хорошо! Давайте жить вместе”, ─ рассказывает Барышников. – Постепенно люди, которых отправляли в ГУЛАГ, возвращались, как отец моего близкого друга, который провел двенадцать лет в Сибири. Конечно, они рассказывали всякое».

Он кажется вполне самодостаточным, будто ни в ком и не нуждается. Но в то же время чувствуется в нем искренность, отзывчивость.

К тому же латыши «гордый, очень независимый, эгоистичный, непреклонный народ», ─ говорит он. Русские смотрят на них с недоверием. Так было тогда, так продолжается и сейчас, «особенно с товарищем Путиным. То, как он говорит о странах Балтии и смотрит в их сторону, бросает в дрожь. Особенно если учесть, что происходит с нашим президентом и что он говорит о НАТО».

Свой первый танцевальный опыт Барышников получил на праздновании очередной годовщины Октябрьской революции. Ему было лет пять-шесть. В тот день его отец маршировал на параде. Парады обычно проходили перед демонстрациями, которые «мы с матерью и отцом были вынуждены посещать».

Мама Барышникова взяла детей, Михаила и его брата, с собой на демонстрацию. День клонился к вечеру, и толпа постепенно пьянела, «на улицах играли на аккордеонах и всюду пели и танцевали», ─ рассказывает он. Кто-то подтолкнул его вперед, и он начал танцевать джигу. «Люди аплодировали мне и смеялись, и я ощутил какое-то возбуждающее волнение, понимаете?»

With Jackie Kennedy, 1977. GETTY IMAGES

Его мама работала администратором в ателье и была не очень хорошо образована. Она не говорила по-латышски, но любила музыку, танец и театр. Она водила сына в Рижский кафедральный собор, чтобы мальчик слушал огромный орган, и в оперный театр, построенный в Риге немцами. Когда Михаилу было девять лет, она записала его в балетный класс, который вела ее подруга; в одиннадцать его приняли в Рижское хореографическое училище.

А через год его мама покончила с собой. Барышников не знает почему, хотя знает, что брак его родителей был несчастным.

Я спросил, пришел ли в школе кто-нибудь ему на помощь. Сначала он даже не понял моего вопроса. «Вы шутите? ─ скривился он. ─ Нет. Моя мама умерла. Вот и всё. Через несколько лет мой отец привел в дом новую жену». К тому времени его сводный брат ушел в армию, и Михаил чувствовал себя чужим в семье. И он ушел из дома.

Джоан Акоселла, танцевальный критик журнала The New Yorker, которая сопровождала Барышникова в его первой поездке в Латвию в 1997 году, встретилась с Эрикой Витиней, дочерью первого педагога Барышникова (Эрика Витиня – мама одноклассника Барышникова. (уточнение переводчика)). Она помнила Мишу еще ребенком, который казался таким потерянным. Иногда он приезжал к ним домой поздно ночью. Часто гостил на летних каникулах. Она рассказывала, как он переживал, что слишком маленького роста для танцовщика, но был так захвачен идеей стать им, что даже спал на деревянной доске. Ему сказали, что это поможет ему вырасти.

Я спросил Барышникова, не думает ли он, что смерть его матери каким-то образом подтолкнула его к решению стать танцовщиком. «Дети в этом возрасте ─ десяти, двенадцати, четырнадцати лет – более сильные, потому что они еще не до конца осознают свое горе, не понимают, насколько серьезна их потеря, ─ отвечает он. – К тому же я был рад заниматься танцами. Какое это счастье! И благодаря сцене я обрел свою родину».

Его первый педагог по балету помнила Барышникова еще ребенком, который казался таким потерянным. Иногда он приезжал к ним домой поздно ночью. Часто гостил на летних каникулах.

Он говорит, что имел возможность заниматься чем-то прекрасным. «Я чувствовал, что это мне удавалось. Я знал, что хочу этим заниматься. Хотелось быть одним из тех, кто выше меня, лучше меня. Но я сказал себе: однажды и я буду таким».

В шестнадцать лет он поехал на гастроли в Ленинград вместе с хореографическим училищем. Там его отвели в Ленинградское хореографическое училище, чтобы на него посмотрел знаменитый балетный педагог Александр Пушкин. Барышникова взяли учиться, Пушкин стал его педагогом и в дальнейшем по-отечески опекал его. Выступление Барышникова на выпускном экзамене произвело фурор в Кировском театре, и его приняли в труппу солистом.

Его представление об Америке и Западе в то время частично сформировалось благодаря американским военным фильмам и мюзиклам. «”Унесенные ветром” ─ великолепный американский фильм», ─ говорит он. Он тогда думал, что все американцы живут в огромных домах и состоят в ужасных браках. Он читал Дж. Д. Сэлинджера, Джона Стейнбека и Курта Воннегута, чьи романы были разрешены, так как «они не одобряли американский уклад жизни», – говорит он. «Русские очень умно поступали в этом плане. Издавали только писателей, критиковавших общество, в котором существовали богатые и бедные».

With partner Jessica Lange in 1982. GETTY IMAGES

Когда он приехал в Нью-Йорк, встречался с Куртом несколько раз. «Мы сидели в ресторане Elaine’s (ресторан, где собирались писатели и известные люди Манхэттена). Я сказал ему: “Вы знаете, как вы популярны в России?” Он ответил: “Знаю, знаю”».

В 1970 году балетная труппа Кировского театра поехала на гастроли в Венгрию, Испанию и Британию. За каждым шагом Барышникова следили, особенно после того, как балерина Наталья Макарова осталась в Лондоне во время пребывания там труппы. Через четыре года она смогла сообщить Барышникову, что если он хочет покинуть Советский Союз, она поможет это устроить. «То было время Леонида Брежнева. Довольно мрачные, страшные времена, ─ говорит он, ─ а я как раз был один».

Ему повезло, он поехал на гастроли в Канаду тем летом и встретился там, очень осторожно, с юристом. После последнего спектакля в Торонто Барышников вышел из театра приветствовать собравшихся поклонников. «Я начал давать автографы, ─ вспоминает он, ─ и, постепенно отходя к углу дома, побежал». Поклонники погнались за ним. «Это была трагикомедия, ─ комментирует Барышников, ─ некоторые подумали, что я убегал от них, чтобы не давать автографы. Кто-то последовал за мной. А я стремился к свободе. К своей будущей свободе».

Юрист ждал его в машине в нескольких кварталах от театра. «Мы поехали на маленький остров, в дом его друзей». Там Барышников скрывался несколько дней. Разумеется, пресса тоже его искала. Кремль заявил, что его похитили. «Такой скандал был», ─ рассказывает танцовщик. Он ненавидит, когда его называют невозвращенцем: он считает, что в этом слове есть оттенок предательства. Он знает, что его «так называемое дезертирство» послужило причиной того, что на его отца «стало оказывать давление КГБ, тем более он был военнослужащий», ─ говорит Барышников. Но он не видел отца уже много лет. «Я решил, что лучше не пытаться связаться с ним, иначе он будет в еще большей опасности». Впрочем, его отец тоже не искал контакта с ним.

Если Барышников и предал кого-то, то только своих ленинградских поклонников. Но побег «напоминает мне Первую мировую войну или что-то в этом роде, где вы переходите на сторону врага. Конечно, в этом есть политический аспект, но я мечтал танцевать там, где хочу, мечтал посмотреть мир. Я знаю, что если бы не ездил по миру и не встретил бы равных мне коллег и хореографов, я не смог бы развиваться. Ни как человек, ни как артист».

Через месяц после этого ночного исчезновения состоялся его дебют в Нью-Йорке с Натальей Макаровой. Балетный критик Клайв Барнс назвал его «самым горячим танцовщиком». Его техника была совершенна, казалось, он умеет летать, и, более того, «он так мило обращается с мисс Макаровой, ─ писал Барнс, – рядом с ним она чувствует себя раскованно», их выступление выглядело как «несомненное удовольствие двух людей, танцующих вместе, которые любят танцевать вместе».

Не знаю, намекал ли здесь Барнс на то, что Макарова и Барышников когда-то были больше чем просто партнеры на сцене. Но другие говорили это открыто. Его личная жизнь быстро стала предметом огромного интереса в Нью-Йорке. Все предполагали, что быть в балете красивым мужчиной традиционной сексуальной ориентации все равно, что голодному ребенку попасть на шоколадную фабрику.

Барышников закатывает глаза. «В балете много других мужчин традиционной ориентации, как и женщин нетрадиционной», ─ говорит он.

— Но полагают, что женщины сами вешались вам на шею, и не только во втором акте «Щелкуника».

«Нет, это глупое утверждение, ─ говорит он, ─ нет, нет и нет».

Он говорит, что в основном был занят работой, гастролями и английским языком, который он пытался учить за просмотром телевизора поздно ночью. Он встретил Иосифа Бродского на вечеринке через две недели после своего приезда в Нью-Йорк. Барышников читал сборник его стихов еще подростком, в Ленинграде, где они были запрещены. «Мой одноклассник показал их мне. Под партой», ─ говорит он. Тогда они с Бродским разговаривали друг с другом часами, как это делают эмигранты. Вскоре они стали видеться каждый день, прогуливались вдоль Ист-Ривер, которая «напоминала Бродскому Петербург. Понимаете, река есть река, и рассвет есть рассвет».

Иногда я действительно не знаю, кем являюсь. Я человек, который время от времени танцует.

Многие считают Барышникова меланхоликом, возможно, из-за его русского акцента, немногословности и своеобразного чувства юмора. Тем не менее он нравится людям, его быстро принимают, больше из-за его человеческих качеств, чем из-за громкой славы танцовщика. Может, потому, что он производит впечатление самодостаточного человека, ни в ком не нуждающегося. Но в то же время чувствуется в нем искренность, отзывчивость, даже когда он ни с кем не общается.

Вскоре ни одна гламурная вечеринка в Нью-Йорке не обходилась без него. Наследник династии с мультимиллионным состоянием, владеющий бумажной фабрикой, одолжил ему пентхаус в центре Манхэттена. Первые мачо Голливуда дружили с этим прямолинейным человеком и миниатюрным танцовщиком, который едва говорил по-английски. Джо Пеши научил его играть в гольф. Впервые Барышников встретил Пеши «в компании с Аль Пачино, позже он стал моим соседом за городом. И Роберт де Ниро, и Харви Кейтель, и Кристофер Уокен ─ все они часто собирались в старом Mayflower Hotel». Это было удобное заведение около Центрального парка, которое закрылось несколько лет назад. «Это место очень подходило нам, ─ говорит он, ─ иногда после спектаклей мы пропускали там пару стаканчиков».

Джимми Картер пригласил Барышникова выступить в Белом доме на мероприятии, которое транслировали по телевидению, в дальнейшем открывшее новые возможности для его карьеры. Он также дружил с Рейганом, хотя ему не нравились снижение налогов и обещание лишить финансирования Национальный фонд искусств. Рейган говорил Барышникову, что он должен соответствовать принципам демократической партии. Тем не менее он попросил его выступить на концерте, посвященном его второй инаугурации в 1985 году. Эта просьба была передана через Фрэнка Синатру. «Он позвал меня, потому что я был с ним знаком, ─ говорит Михаил, ─ Фрэнк попросил меня что-нибудь станцевать. Я сказал: “Хорошо, если ты споешь”».

With his wife, Lisa Rinehart, and daughter, Sofia-Luisa, 2016. REX FEATURES

Выступать им пришлось на стадионе на окраине Вашингтона. Барышников приехал туда днем на репетицию. Синатра «курил и пил бренди», ─ вспоминает он. Арена на несколько тысяч человек была пуста, сидела только группа рабочих сцены. Они наблюдали за артистами, заканчивая ланч. Но вот Синатра начал One for My Baby – он по-настоящему запел! Стоя позади певца, Барышников видел, как рабочие заплакали. «Им всем по пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет, и они достаточно крепкие ребята. Они отложили в сторону свои сэндвичи с колой, потому что для них пел сам Синатра». Михаил считает, что он пел для рабочих лучше, чем для президента и зрителей на стадионе тем вечером. К тому времени, «может, он слишком много выпил, ─ говорит Барышников, ─ пару раз он повторил одни и те же строчки в песне. Но это было неважно».

Что касается личной жизни Барышникова, о которой так много говорили… Что ж, я читал, что, когда он начал встречаться с Джессикой Ланж, они общались на французском. Звучит весьма эффектно.

«Она провела пару лет во Франции, хотела стать моделью и артисткой пантомимы под руководством очень известного учителя. Не Марселя Марсо, лучше». (Этьена Декруа, как он сказал мне позже). «Ее французский был великолепен и гораздо лучше моего. Мы встретились на Голливудских холмах на какой-то вечеринке. Это долгая история».

Барышников часто говорит «это долгая история», когда не хочет рассказывать остальное. «Вы знаете, это была красивая история, начало красивой истории». На мгновение он умолкает, и широкая улыбка озаряет его лицо.

— Это я знаю. Вы сидели у бассейна с коктейлем в руке, и тут – она.

«Вы знаете больше, чем я думал», ─ удивился он. По всей видимости, именно так это и произошло. «Это был дом Бака Генри, сценариста». Барышникова пригласил чешский кинорежиссер Милош Форман.

«Был полдень. Живописная коктейльная вечеринка у бассейна». Барышникова представили Ланж, но он понятия не имел, кто она такая. Форман шепнул ему: «Это девушка Кинг-Конга!». Он спросил: «Кто такой Кинг-Конг?» Форман ответил: «Обезьяна!» Барышников сказал: «Какая еще обезьяна?»

У них с Ланж есть дочь, Шура (Александра), она стала актрисой и хореографом. У нее двое детей.

В течение последних двадцати лет Барышников состоит в отношениях с Лизой Райнхарт, балериной, ныне тележурналистом. У них трое детей. Поженились они в 2006 году. «Мы отдыхали во Флориде. Дети подшучивали над нами, что мы до сих пор не женаты и все в таком духе. Мы зашли в здание суда и поженились! Это было нетрудно. И никакого белого платья».

Я и не ожидал, что он будет в белом платье, но мог же он, по крайней мере, надеть костюм?!

«Нет, нет. Я был в шортах и футболке. В суде нас спросили: “У вас есть свидетели?” Мы сказали: “Нет”. “Хотя бы кольца у вас есть?” Мы ответили: “Только одно”».

Alongside Sarah Jessica Parker in Sex and the City, 2004

Также обязательно нужно упомянуть участие Барышникова в последнем сезоне сериала «Секс в большом городе». Он говорит, что удивлен, что я так долго добирался до такого важного момента в его карьере, так как почти все только об этом и говорят, когда встречают его. Сара Джессика Паркер обратилась к нему через помощника и прислала несколько серий, чтобы он ознакомился с сериалом, «шокирующим и забавным одновременно, ─ говорит он, ─ очень выразительным и откровенным». Когда дети застали его за просмотром сериала, он счел необходимым выгнать их из комнаты, хотя они говорили ему, что в школе этот сериал смотрят все.

«Они всегда посмеиваются надо мной, – говорит он, – передразнивают мой акцент и неправильное использование глаголов».

Барышников считает, что продюсерам нужно было что-то «экзотическое». «Они работали в течение многих часов, ─ говорит он, ─ и прикладывали много усилий. Часто приходилось менять текст непосредственно перед дублем. Если что-то шло не так, они быстро переписывали сцену». И это было не совсем комфортно для него, тогда как «девушки играли одни и те же роли в течение пяти-шести лет». Он сыграл русского художника, соперника мистера Бига. И, конечно, зрители его полюбили, так что вскоре сценаристы начали придумывать новые сюжетные линии для него.

Сейчас он в основном занимается театром. Одни из последних его работ – спектакль о Бродском и «Письмо Человеку» Роберта Уилсона, которое повествует об обострении шизофрении у одного известного русского танцовщика.

Барышников продолжает идти вперед, судя по его творчеству. «Ну да, иду, прихрамываю, ─ говорит он. – Думаю, это конец. Конец моего пути. Тупик». Он привык писать «танцовщик» на иммиграционных бланках. Затем стал писать «актер». Он стеснялся написать «артист». «Иногда я действительно не знаю, кем являюсь. Вы знаете? Я человек, который время от времени танцует. Иногда танцую, иногда играю, иногда ничего не делаю. Или руковожу этим почтенным заведением».

Самые старшие сотрудники иммиграционной службы аэропорта Нью-Йорка знают его очень хорошо. «О, вы еще танцуете?» ─ интересуются они у Барышникова. Он вспомнил случай, произошедший с ним в 1986 году в аэропорту. В тот год он получил американское гражданство, и в том же году праздновали столетие статуи Свободы, Матери изгнанников. Он протянул сотруднику свой новый американский паспорт. «Рады видеть вас. Добро пожаловать домой», ─ поприветствовали Барышникова. «Знаете, это был чертовски красивый момент! И я ответил: “Да, это мой дом”».

Перевод: Валентина Таратута

Источник: www.thetimes.co.uk

Копирование запрещено