Летняя оперно-симфоническая лаборатория: школа для молодых или театр для бедных?

 

Летняя оперно-симфоническая лаборатория в Москве – за этим деловитым, если не сказать скучноватым определением стоит артистическое мероприятие, которое с точки зрения одних вообще не стоит разбора в специальной музыкальной прессе. Но по мнению других, скажем прямо, находящихся в подавляющем меньшинстве, достойно целых двух материалов. Которые обозреватель «Музыкальных сезонов» попробует уместить в одну упаковку.

Началось все с приглашения, полученного из Камерного музыкального театра имени Бориса Покровского. Точнее, из стен Камерного театра, поскольку сам этот коллектив к означенной Лаборатории отношения не имеет, только предоставив ей освободившуюся на недолгий летний перерыв площадку. Итак, позвали на два спектакля – «Паяцы» и «Евгений Онегин», – поставленные силами международной молодежной команды, которую собрала на каникулярный июль в Москве организация New Opera World. Об этом агентстве, каюсь, ничего раньше не слыхал (и у профессионалов бывают досадные пробелы в опыте), тем более счел нужным откликнуться.

На пресс-конференции автор идеи Летней лаборатории Анна Селиванова и вовлеченные ею единомышленники – дирижеры Франческо Массими из Италии, Грегори Бухалтер из Америки, дирижер Андрей Шлячков из нашей «Геликон-оперы», а также режиссеры Андрей Цветков-Толбин, Мария Тихонова и кастинг-директор Лионской оперы Роберт Кернер рассказали о пионерском характере своего предприятия. Тут не поспоришь: да, в музыкальных вузах страны действуют оперные студии, но это в рамках учебного процесса. А что, если студенты захотят набраться реального профессионального опыта, постранствовать в поисках настоящих, а не учебных сцен – летом, когда каникулы это позволяют? За рубежом такие летние сценические студии существуют. В России – как ни удивительно это для страны, чьи певцы сегодня составляют гордость лучших театров мира, – ничего подобного нет. По крайней мере не было до нынешнего лета, пока за дело не взялась Анна с ее друзьями.

Правда, на каком творческом уровне пройдет школа, понять было трудно. Например, Грегори Бухалтер, названный в проекте дирижером Метрополитен-оперы, на сайте знаменитого театра числится лишь одним из ассистентов дирижера, коих там добрых полсотни. Роберт Кернер на разных ресурсах именуется то художественным руководителем Лионской оперы, то продюсером… Да и о самой Анне, певице с гитисовским образованием, выступавшей в не очень известных театрах Бродвея, а недавно решившей стать продюсером, мало что известно…

Недда номер 1- Валерия Зеленская. Фото Сергея Бирюкова

И вот первый из названных спектаклей – «Паяцы». Зал полон публики, среди которой – с десятка полтора известных оперных критиков. Звучит вступление – музыка, конечно, узнается, но качество ее исполнения, мягко скажем, оставляет желать много лучшего. Оркестр, по сравнению с классическим партитурным составом, явно понес тяжелые потери, да и мастерство многих оркестрантов, особенно струнников, сильно хромает. Несмотря на все, по-видимому, затраченные усилия маэстро Массими. Уровень солистов соответствует оркестру. Разве лишь исполнительницы роли Недды (их две, в первом действии Валерия Зеленская, во втором Ирина Лесных) предъявляют нечто похожее на то, чем обычно привлекают артисты профессиональных театров. Вокал у девушек, может быть, слишком облегчен, напоминая оперетту (впрочем, во втором действии нам, по сюжету, и ломают площадную комедию), но это достаточно грамотно интонационно и драматически. О «мастерстве» же, например, исполнителя главной мужской роли Камела Ерулана из Казахстана пока говорить не то что рано, но ОЧЕНЬ рано.

Недда номер 2 — Ирина Лесных. Фото Сергея Бирюкова

На этом ПЕРВЫЙ из обещанных материалов, т.е. собственно рецензию на сценическую работу Летней лаборатории, можно было бы закончить. Ибо уровень второго спектакля, «Евгений Онегин», прогнозируемо не должен был отличаться от уровня первого. Большинство же моих коллег по критическому цеху поступило еще радикальнее – они просто не стали писать о проекте ничего ввиду такого вот, мягко скажем, уязвимого его художественного качества. И они по-своему правы. Так и вижу строгие лица некоторых, слышу произносимый суровый приговор: «В искусстве может быть только один критерий – художественное качество».

Но у автора этой заметки есть страшный недостаток: за качеством вокала и сценической игры он не перестает видеть живого человека. И даже крамольно склонен считать людские судьбы не менее волнующим материалом, чем качество интонации и сценической игры. Хотя он, автор, и не является сотрудником отдела морали, а является профессиональным музыкальным критиком. Но ведь и искусство делают не машины, а люди. И люди эти имеют свойство ставить перед собой цели, развиваться и совершенствоваться. И кто знает, что будет с тем же самым казахским Канио, если ему уважительно, без риторических фигур ОБЪЯСНИТЬ, в чем он прокалывается, а еще лучше – подсказать, как это преодолеть? Ведь речь, в громадном большинстве случаев, об очень молодых певцах и оркестрантах, учащихся на первых курсах консерваторий, а то и музыкальных училищ.

Татьяна (Наталья Лиляева) и ее «красные девицы» тоже продались большевикам. Фото Сергея Бирюкова

Короче, не ставя крест на Летней лаборатории, я снова отправился на спектакль, на этот раз – «Евгений Онегин». Надо ли объяснять, что теперь уже практически в одиночестве, если иметь в виду коллег (публики-то, трогательно доброжелательной, кричащей «браво» после каждого номера, снова набилось под завязку). Вряд ли скажу что-то новое по художественной части. Дирижер другой – г-н Бухалтер, но оркестр остался прежний, запасного с Луны не прислали. Солисты – как раз все незнакомые, по сравнению с «Паяцами», но тоже отнюдь не Нетребко с Хворостовским. Опять-таки с проблесками: лучше других выступила Наталья Лиляева (Татьяна), хотя она от волнения и «убежала» от оркестра на несколько тактов в сцене письма. Но звучало, удивительное дело, все равно складно – вот с каким запасом прочности написал Петр Ильич!.. Не без куража и хватки, даже несколько в духе демонического пуччиниевского Скарпьи проинтонировал своего Онегина Илья Викторов. Ленский – Сергей Осовин звонок, хотя трещинка в голосе подошла бы скорее старичку Трике, чем его романтическому герою. Гремин – Владимир Комович басовито-голосист, но за чистотой интонации (как и большинство других участников исполнения) мог бы следить тщательнее.

Гремин (Игорь Комович) читает Онегину (Илья Викторов) мораль под свет красной звезды. Фото Сергея Бирюкова

Раз уж ввязался в разбор, скажу несколько слов о режиссуре. О которой промолчал в связи с «Паяцами», потому что там сценические разводки Андрея Цветкова-Толбина если и не показались гениальными, то по крайней мере не «выпирали» из-под хрестоматийного сюжета. Однако концепция Марии Тихоновой никак не могла остаться незамеченной. Уважаемая Мария перенесла своих героев… в революционную Россию. Драма Онегина с Татьяной и Ленским развивается на фоне кинохроники с царскими парадами, а потом выступлениями красногвардейцев и Лениным на трибуне. Ленского застреливает не Онегин, а подлый чекист под видом секунданта. Да и Гремин, к которому ушла Татьяна, тоже какой-то функционер новой тоталитарной власти, бал в его доме происходит под зловещий свет красной звезды с потолка, а за кинувшимся в отчаянье к дверям Онегиным устремляются агенты в кожаных плащах.

Зачем понадобилась эта вивисекция над сюжетом, что нового она привнесла в понимание пушкинских характеров, чем революция виновата перед бедным Евгением, которого погубили не столько внешние обстоятельства, сколько свойства собственной души, не умеющей любить?

Позволил себе остановиться на этом так подробно, потому что г-жа Тихонова, в отличие от большинства артистов, вполне состоявшийся профессионал, штатный режиссер Красноярского театра оперы и балета. По отношению к молодым исполнителям она – мэтр, учитель. И обидно, что на нынешнем проекте ребята получили от нее урок конъюнктурного китча.

Но здесь, возвращаясь к главной мысли своего ВТОРОГО материала, замечу: была от проекта и явная польза. Она – в том, что молодые артисты смогли позаниматься с реально ведущими мастерами оперного вокала – Маквалой Касрашвили, Максимом Пастером, Ириной Долженко… Пусть в течение всего четырех недель. Но сами ребята с восторгом говорили мне, сколько ценных советов получили за это время. Где еще услышать их, скажем, Наташе Лиляевой, которая после окончания Саратовской консерватории «приписалась» к Ивановскому музыкальному театру и поет там почти исключительно оперетту? А Илья Викторов прямо признался, что только благодаря нынешней Летней лаборатории «вырвался из пут» мюзикла, в котором отработал на трех десятках проектов (последний по времени – «Голливудская дива» санкт-петербургской музкомедии, между прочим, награжденный «Золотой маской»), и исполнил свою давнюю мечту – вернуться в оперу после 10 лет «мюзиклового отступления».

Да, далеко не все удалось Анне Селивановой и ее партнерам. Но ведь никто их и не поддержал, если иметь в виду государственные либо частные структуры. Все организовано без спонсоров, на вступительные взносы, сделанные самими участниками (по 40 тысяч рублей). И то только певцами, с инструменталистов ничего не брали, дали ребятам из музучилищ Екатеринбурга, Воронежа, Саратова возможность поиграть в настоящем театре «просто так». Да кое-кто из педагогов добавил – например, Ирина Долженко, видя, что не хватает денег на декорации и костюмы, ухнула в проект свои отпускные. Ничего, рассмеялась она на мой недоуменный вид, в Москве сейчас не холоднее, чем в Анталье.

Итак, оперной лаборатории – быть? Бесспорно. С этой ли командой, где ассистенты дирижера выступают постановщиками спектаклей, или другой – отдельный вопрос. Как известно, есть только одна стопроцентная гарантия от ошибок – ничего не делать.