Музыка – один из способов отражения реального мира, и отражение это может быть разным, иногда – самым непосредственным. Во все века в музыкальных произведениях то и дело появлялась имитация голосов животных и птиц, завываний ветра, журчания ручьев, шума шагов или скрипа телеги. А что, если не имитировать реальные звуки, а вводить их в музыкальную ткань непосредственно? Ввел же Рихард Вагнер в оркестр наковальни, живописуя работу кузнецов в подземном царстве нибелунгов… Но если в XIX столетии подобные примеры оставались редкими исключениями, то ХХ век расставил акценты по-иному. Почему так произошло? Причины были разнообразны. Во-первых, для этого появились технические возможности – например, Модест Петрович Мусоргский, изображая в пьесе «Быдло» из «Картинок с выставки» телегу, запряженную волами, все-таки не мог требовать от исполнителей, чтобы они притащили в концертный зал пару волов с громоздкой телегой и демонстрировали скрип ее колес непосредственно, а в распоряжении композиторов Новейшего времени появилась звукозапись, позволяющая без особых проблем воспроизводить и шум поезда, и любые другие звуки, естественные источники которых находятся далеко от концертного зала или студии. Но были причины и более глубокие.

Двадцатый век стал временем глобального пересмотра и даже разрушения традиций и устоявшихся порядков – это касалось всего: науки, политики, морали, религии, затронули эти процессы и искусство. Не обошлось без противоречий, но было бы ошибкой представлять их исключительно как противостояние консерваторов и новаторов – конечно, и это имело место, но разногласия возникали и среди искателей новых путей. Особую тревогу порождала утрата эмоционального воздействия на слушателя, которой зачастую оборачивалось применение додекафонии. Вызывала некоторые сомнения и электронная музыка, имевшая немало приверженцев – все-таки звуки, используемые в ней, были «мертвыми», не вполне естественными по происхождению, да и эмоции в ней зачастую вытеснялись наукообразными расчетами.

Одним из тех, кто разделял эти сомнения, был французский писатель, публицист и инженер Пьер Шеффер… Почему не композитор? Изначально он не был композитором – он работал на радио как звукорежиссер, и создавать музыку начал именно с помощью методов, имеющихся в арсенале звукорежиссера. Но когда в 1948 г. во Франции прозвучали по радио его «Пять шумовых этюдов», уже можно было с уверенностью сказать: Пьер Шеффер – композитор, правда, весьма своеобразный. Одна из главных его идей заключалась в том, что звуки реального мира способны вызывать у человека эмоциональную реакцию (чего зачастую не хватало авангардной музыке других направлений), а с помощью технических средств из них можно создавать композиции, выстроенные по законам музыки.

Направление, основы которого заложил Пьер Шеффер, получило название «конкретная музыка». Впрочем, сам основоположник не решался именовать подобные произведение «музыкой», предпочитая говорить о «звуковых структурах». Но главным творческим принципом созданного им направления он считал непосредственную, эмпирическую работу над звуком – в противоположность системному подходу, характерному для электронной музыки. Он же выделил четыре категории «звуковых объектов», с которыми имеет дело конкретная музыка – «живые объекты» (то есть человеческие голоса), шумы естественного происхождения, традиционные инструменты и специально подготовленные. Да, музыкальные инструменты тоже используются в конкретной музыке, но запись их звучания подвергается технической обработке (использование фильтров, наложение звуковых пластов, вырезание определенных моментов и другие методы).

Новшества Шеффера вызывали интерес у коллег, и в «Группу исследований в области конкретной музыки», организованную им в 1951 г., вошли Оливье Мессиан, Пьер Булез и другие крупные композиторы той эпохи. В его студии работали Карлхайнц Штокхаузен, Янис Ксенакис. Приемы конкретной музыки у разных композиторов совмещались с теми музыкальными техниками, которые первоначально вызывали возражения у самого Шеффера. Например, элементы серийной техники присутствуют в «Этюде на один звук» Булеза, «Конкретном этюде» Штокхаузена, «Вокализах» и «Антифонии» Пьера Анри – ближайшего последователя Шеффера. В произведении Эдгара Вареза «Poème électronique» конкретная музыка сочетается с электронной.

В середине ХХ столетия конкретная музыка вызывала немалый интерес, французский журнал «Revue musicale» даже посвятил ей три номера, вышедших в 1957, 1959 и 1960 гг., но позднее она отошла на второй план, вытесненная иными направлениями авангарда. Правда, ее элементы вводились в эстрадные композиции. Второе рождение конкретной музыки состоялось в конце ХХ века, оно было связано с техническими новшествами – на смену магнитофонам пришли компьютерные технологии.

Все права защищены. Копирование запрещено.