Народный артист России Игорь Бутман является одним из немногих джазовых музыкантов, обладающих широкой, медийной известностью. Так уж получается, что подавляющее большинство российских джазменов, даже значительно старше Бутмана, которому 26 октября исполнится 56 лет, известны только относительно узкому кругу любителей. Игоря Бутмана знают все. Прежде всего, конечно, дело в том, что Игорь замечательный, виртуозный саксофонист. Но и его активность тоже имеет большое значение. Игорь Бутман руководит одним из лучших в России биг-бендов, а также джазовым клубом на Таганке и Международным фестивалем «Триумф джаза», проходящим в Доме музыки.

А.С.: Игорь, джаз очень разнообразен и разносторонен, кроме классического свинга существует и масса других, куда более сложных направлений. Ваш же биг-бенд играет такой современный вариант традиционного свинга – самая доступная и популярная среди даже неподготовленной публики ветвь джаза. Скажите честно, вам действительно так нравится это направление джаза, или вы думаете прежде всего о популярности у публики и коммерческом успехе?

И.Б.: Джаз никогда не имел большого коммерческого успеха. И даже свинг только с огромной натяжкой можно назвать широко популярной музыкой. Все равно аудитория его относительна узка. Конечно, за последние 50 лет в джазе появилось много чего. Но, к сожалению, далеко не все играющие так называемый современный джаз хорошо понимают и осознают, что они делают. Оркестр или ансамбль, играющий авангард, должен проникать в эту музыку очень глубоко. А у нас есть музыканты, которые провозглашают себя авангардистами, даже не научившись по-настоящему хорошо играть на своих инструментах и не владея толком музыкальной теорией. И нередко бывает так, что я слушаю выступления наших гуру авангарда и мне просто становится смешно. Ни Ганелин, ни Чекасин, ни Тарасов – это наши корифеи авангарда – восторга и особого уважения у меня не вызывают и не являются для меня авторитетом. Это какая-то узкая компания людей, которая замкнулась в своем узком кругу, где друг перед другом изображают величие, и от этого кайфуют. А вот заходишь в Ютуб, загружаешь некоторых наших авангардистских гуру, слушаешь, как они играют, как им с натяжкой хлопают четыре с половиной зрителя. А я понимаю, почему им не хлопают: потому что не интересно, не захватывает. Я вспоминаю свою молодость, наши эксперименты с Гребенщиковым и Курехиным, все это было, честно говоря, на уровне детского сада. Но я это все уже перерос и отбросил, а иные музыканты как играли 20-30 лет назад, так воз и ныне там. Хотя, конечно, есть талантливые люди, которые играют заслуживающую внимания сложную джазовую музыку,

А.С.: Другими словами, вам важно, чтобы исполняемая вашим биг-бендом музыка приводила в восторг как можно более широкую аудиторию?

И.Б.: Нет, на первом месте для меня качество исполнения и, конечно, уровень музыки. Если все это будет, то поддержка и восторг зала не заставят себя долго ждать. При этом, конечно, не хочется повторяться, хочется уйти от музыкальных штампов, не играть одни и те же джазовые стандарты в тысяча первый раз. С другой стороны, куда же без джазовых стандартов? Но каждый раз, исполняя их, я стараюсь не повторяться и внести что-то новое. Можно играть расщепленными звуками или играть не в ритме, мой саксофон может реветь как разъяренный зверь, как мчащийся по саване лев, все это возможно. Но это должно быть не просто так, надо создавать какой-то художественный образ, нести слушателю яркую эмоцию. А просто играть какую-то сложнейшую чушь, которую смогут выдержать только знатоки, я не хочу. Любая сложность должна быть художественно оправдана.

А.С.: Вы руководите биг-бендом, скажите, это в большей степени музыкальная или административная работа?

И.Б: Конечно, музыкальная. Я должен следить не только за тем, кто, что и как играет, но и добиться слаженности, гладкости звучания, чтобы оркестр был единым целым, а не собранием разрозненных музыкантов. Но и административное начало тут тоже присутствует. Я должен иметь ясное представление о каждом своем музыканте. Понимать его достоинства и недостатки, знать, чем он увлекается, с кем дружит, а кого недолюбливает. Это очень важно, потому что оркестр – это такой срез общества в миниатюре, поэтому при руководстве им возникают самые различные сложности, порой весьма далекие от музыки. И царит в нашем мини-обществе диктатура. Думаю, в любом другом музыкальном коллективе то же самое. На репетиции я просто не могу позволить себе быть мягким, я должен быть жестким, иначе оркестр никогда не сможет чего-то достичь, подняться на высокий уровень. Необходима жесткая дисциплина и полное подчинение со стороны всех музыкантов. Но затем после трех часов упорной работы я сбрасываю с себя маску жесткого руководителя, и мы с моими музыкантами запросто болтаем, смеемся, отдыхаем. В жизни я стараюсь держаться как можно проще, и никогда не раздуваю щек, изображая свое величие и важность. Так что я одновременно демократ и диктатор. Но последнее слово разумеется в кавычках.

А.С.: А еще вы и арт-директор клуба. В сущности, это деятельность полностью административная. Она вам как музыканту не мешает, удается ли играть каждый день?

И.Б.: Да, еще у меня есть и клуб. Но руковожу я им, так сказать, издали, стратегически. У меня имеются какие-то общие идеи и замыслы по поводу того как клуб должен жить и развиваться. Но воплощаю их в жизнь не я, а сплоченная и дружная команда моих помощников. Благодаря им клуб прекрасно живет и развивается, а у меня остается время и на музыку. Каждый день я стараюсь играть не меньше двух часов. И это не считая того времени, которое я провожу вместе с оркестром.

А.С.: Подождите, но вы же такой известный, знаменитый, состоявшийся музыкант. На саксофоне вы можете все, зачем вам такая работа над собой? Неужели вас порой мучает самоедство?

И.Б.: Спасибо вам за такие слова, но я очень редко бываю собой целиком и полностью доволен. Это не то чтобы самоедство, но претензии к себе, точнее, к своей игре, у меня бывают постоянно. Хотя, думаю, это нормально, без такой неудовлетворенности, так же, как и без волнения перед каждым концертом, нет никого движения вперед и развития. Если они исчезают, и музыкант полностью собой удовлетворен, значит, пора уходить из профессии. Но я еще не остановился, мне есть куда двигаться, к чему стремиться. И я постоянно слушаю записи своих кумиров. И продолжаю у них учиться.

А.С.: Получается, вы до сих пор учитесь. А кто были ваши учителя?

И.Б.: На самом деле, любой человек учится всю свою жизнь, и ничего особенного в этом нет. Но если говорить о том, у кого я учился в юности, то моими кумирами и наставниками были саксофонист Геннадий Гольштейн и трубач Константин Носов. Но и впоследствии на меня влияли и меня формировали многие музыканты, вместе с которыми я выходил на сцену. И тут каждый внес какую-то свою лепту, и я очень благодарен судьбе, которая была щедра ко мне на встречи с яркими и талантливыми музыкантами. Если попробовать выделить в этом большом ряду несколько имен, то я бы сейчас особо поблагодарил аранжировщика Виталия Долгова, композитора и пианиста Николая Левиновского, тромбониста Славу Назарова. Вот у них я почерпнул для себя очень многое. Ну и, конечно, учился я не только встречаясь с музыкантами лицом к лицу на сцене, но и заочно, слушая записи великих музыкантов. Это вообще настоящая школа джаза, которую проходили все отечественные джазовые музыканты. И тут моими учителями были Луи Армстронг, Чарли Паркер, Диззи Гиллеспи, Майлз Дейвис, и многие, многие другие, у кого я стремился перенять все самое лучшее.

А.С.: Вы не раз говорили, что мечтаете о создании в Москве академии джаза. Есть ли какие-либо сдвиги?

И.Б.: На сегодняшний момент мы уже рассматриваем несколько помещений в московских дворцах культуры для организации центра джазового образования. Профессиональные, уважаемые мной музыканты там будут вести свои классы. Затем на базе центра я планирую создать несколько любительских бендов для учеников различных возрастов. Таким образом, мы будем готовиться к открытию джазовой академии. У этого центра я вижу две главные задачи: во-первых, увеличить интерес у публики к джазовой музыке, ну и кроме того, сейчас даже в Москве, я не говорю про провинцию, ощущается нехватка профессиональных джазовых музыкантов, а также исполнителей, играющих эстрадную музыку, но владеющих основами джаза. Академия – это моя мечта очень давняя. Но сейчас, как говорится, время пришло. Постепенно находим понимание того, что это нужно делать, у московского правительства, департамента культуры и образования.

А.С.: То есть, руководство Москвы вас поддерживает?

И.Б.: Да, конечно, все наши концерты и фестивали проходят благодаря поддержке правительства Москвы.

А.С.: Получается, столица вполне заслуживает звания джазового города?

И.Б.: Да, заслуживает. В Москве насыщенная, разнообразная и активная джазовая жизнь. Да, кстати, и не только джазовая – в столице вообще насыщенная и разнообразная культурная жизнь. По количеству культурных и джазовых событий Москва является одним из главных мировых центров.

А.С.: Ваша жизнь также насыщена и разнообразна. Кроме биг-бенда, клуба, у вас есть и фестиваль «Триумфа джаза», которым вы руководите больше 15 лет…

И.Б.: Тот факт, что фестиваль существует столько лет, для меня очень важен. Когда мы с коллегами начинали создавать «Триумф», никто и подумать не мог, что фестиваль продержится так долго. Дело в том, что этот фестиваль не является государственным, организованным и спонсируемым Министерством культуры, это наша частная инициатива. Все хлопоты, связанные с поиском денег для фестиваля, договоренностями с участниками, в том числе и зарубежными, а также работа с рекламой, афишами ложатся на плечи моей команды. Если пользоваться молодежным сленгом, то главная фишка этого фестиваля состоит в том, что к нам приезжают ведущие западные джазовые музыканты. И нередко бывает так, что именно на нашем фестивале западные джазовые звезды выступают в России впервые. И для того, чтобы наши гости, привыкшие к очень хорошим условиям и в быту, и на сцене, могли бы выступить на высочайшем уровне, нам приходится делать очень многое. Можно сказать, что все эти 15 с лишним лет идет борьба с различными обстоятельствами, но она доставляет нам удовольствие. Это то, что мы любим и умеем делать. И сейчас мы уже вовсю занимаемся подготовкой очередного фестиваля. И я уверен, что и следующей зимой в Москву приедут музыканты, являющиеся мировыми джазовыми звездами первого эшелона.

А.С.: Как вам удается приглашать таких звезд? Помогают ли ваши личные знакомства и связи?

И.Б.: Это, конечно, помогает. Но главное, что за эти годы у нас установились очень хорошие отношения с менеджерами, агентами и самими музыкантами. Музыкальный мир знает, что мы делаем все от нас зависящее, чтобы нашим гостям было комфортно и на сцене, и на бытовом уровне. Нам доверяют и знают, что для нас артист всегда прав. Хотя, конечно, в разумных пределах. Если у кого-то вдруг начинается приступ звездной болезни, то у меня хватает авторитета поставить на место кого угодно.

А.С.: Неужели что-то подобное было?

И.Б.: Приезжала одна группа, которая не оправдала наши ни финансовые, ни музыкальные надежды. И когда мы потребовали, чтобы эти музыканты еще раз выступили, ими была заломлена совершено неприемлемая цена. В связи с тем, что мы на них потеряли, мы их гонорар сильно ограничили. Музыканты начали возмущаться, качать права и, в конце концов, довели меня до того, что я решил вообще им ничего не платить.

А.С.: Вся культурная жизнь сейчас осложнена финансовым кризисом. А на «Триумфе джаза» кризис как-то отразился?

И.Б.: Разумеется. Ну, а как же иначе? Рынок рекламы в Москве очень сильно просел, наш бюджет уменьшился. И мы вынуждены просить наших зарубежных гостей выступать за меньшие деньги. И, как правило, они соглашаются. У многих зарубежных музыкантов большую симпатию вызывает московская публика, Дом музыки и вообще вся атмосфера Москвы. Это важно особенно сейчас, когда в политической жизни появляется напряженность между нашими странами, чтобы американские джазмены как можно чаще приезжали в Москву и хотя бы частично сглаживали острые углы, возникшие из-за разногласий политиков. И тут джаз на себя берет роль связующего моста между странами, с помощью которого можно уменьшить напряжение в наших отношениях. Не только наши зрители слушают американских джазменов, но и американцы, приезжая сюда, видят, как живут москвичи, что здесь совсем не так страшно, как пишут в американских СМИ. И это кажется мне очень важным. Кстати, посольство США поддерживает своих музыкантов и помогает нам. При всех политических противоречиях культурная жизнь должна продолжаться, народы, таким образом, получают возможность говорить друг с другом. И джаз играет в этом процессе важную роль.

А.С.: Несколько месяцев назад у вашего оркестра были гастроли в США. Как прошло ваше выступление на родине джаза? Приняла ли вас американская публика?

И.Б.: Это было не первое наше выступление в Америке, так что американская публика с нами знакома и на наши концерты ходит. Своеобразный рекорд был установлен нами в 2014 году, когда мы трижды ездили выступать в Америку. И можно сказать, что за тот год исколесили почти всю страну. Мы играли в Нью-Йорке, Вашингтоне, Бостоне, Майами, Доминиканской республике, дали три концерта в Новом Орлеане. Именно тогда я впервые я побывал на родине джаза. Мы выступали вместе с родоначальником большой джазовой семьи Эллисом Марсалисом и с его старшим сыном Брэнфордом. Это был редкий случай, когда на сцену вышли вместе два биг-бенда. Но все прошло замечательно, концерт удался на славу, публика аплодировала стоя. И поверьте мне, когда такое происходит в Америке, это дорогого стоит.

А.С.: С 2012 года вы являетесь доверенным лицом Путина. Не мешает ли это при гастролях в США?

И.Б.: Только один раз перед концертом в Нью-Йорке я увидел небольшую возмущенную толпу с какими-то плакатами. Я подошел к протестующим, объяснил свою точку зрения, почему я подписал письмо, поддерживающее действия Путина, а также, что я думаю о всех международных конфликтах, и после этого, к счастью, больше никаких протестных акций не было. Ни при въезде, ни при перемещении по США у меня и оркестра проблем не возникало. В своих публичных выступлениях я всегда говорю о том, что, при всех разногласиях и противоречиях, всегда есть возможность компромисса. И такой компромисс может возникнуть в том числе благодаря хорошей музыке, которая поможет людям успокоиться. Историю творят люди, и от человеческих эмоций зависит очень многое. И значит, великая сила искусства может направить историю и политику по какому-то другому руслу, не стреляя и не лишая ни одного солдата жизни. Я в это верю. Музыка – это магия, которая нас объединяет.

 

Фото Александра Славуцкого

 

Все права защищены. Копирование запрещено