Деятельность Ференца Листа была многогранна – он был не только композитором и пианистом-виртуозом, но и дирижером, знакомившим публику с творениями современников. Но не меньшее внимание уделял он шедеврам прошлого – и иногда они становились источником вдохновения для Листа-композитора, ведь с гениями былых времен он мог «говорить на равных», а иногда даже «спорить» с ними. Мы расскажем о том, как однажды Ференц Лист вступил в спор с Кристофом Виллибальдом Глюком.
В 1854 г. в Веймаре под руководством Листа была поставлена опера Глюка «Орфей». Античный сюжет о беспредельной силе искусства привлекал Листа всегда, еще в 1837 г. в письме к Жорж Санд он говорил: «Прекрасный миф о лире Орфея мог бы, если взяться за это по-настоящему, найти частичное воплощение, несмотря на наше прозаически-буржуазное столетие». Примечательно, что композитор говорил в сослагательном наклонении – трактовка мифа об Орфее в глюковской опере не вполне удовлетворяла его. Листу казалось, что Глюк представил Орфея не столько божественным певцом, сколько любящим и верным супругом. Для Листа же сам сюжет о смерти Эвридики – «символ идеала, потонувшего в горе и страданиях».
Подобные размышления побудили Листа написать собственную увертюру к глюковской опере. Он счел возможным сделать это еще и потому, что в «Орфее» Глюк находился только в начале своего реформаторского пути, и увертюра не связана с оперой ни тематически, ни образно (подобная связь устанавливается в последующих произведениях Глюка).
«Орфей» Листа впервые прозвучал в Веймаре в феврале 1854 г. в качестве увертюры к опере Глюка, но полного «сращения» не получилось – слишком различны были сочинения композиторов разных эпох, и Лист это понимал. Он переработал увертюру в симфоническую поэму, которая была впервые исполнена в ноябре того же года под управлением самого композитора, который посвятил поэму своей возлюбленной – Каролине Сайн-Витгенштейн.
«Орфей» – одна из наиболее лаконичных симфонических поэм Листа: если «Что слышно на горе», например, звучит более получаса, то продолжительность этого сочинения не превышает двенадцати минут. Краткость поэмы определяется тем, что в ней нет драматизма, нет столкновения противоречивых образов, что повлияло и на форму произведения. В отличие от других листовских симфонических поэм, здесь нет признаков цикличности. Форма поэмы, основанная на двух темах, имеет черты трехчастности: основная тема развивается в первом разделе, вторая – в среднем, в третьем же первая тема победоносно утверждается. Но одновременно присутствуют и некоторые признаки сонатности. Примечателен и состав оркестра: композитор задействовал две арфы – ведь этот инструмент еще Глюк использовал как штрих к образу легендарного певца. В медленном вступлении пассажи арф сопровождают предельно простую мелодию валторн – повторяющийся звук соль, но из этой декламационной интонации потом «вырастет» основная тема. Эта мелодия, интерпретируемая как «тема искусства», появляется сразу после вступления – и ее тоже проводят валторны, а затем перенимают виолончели. Напевность сочетается в ней с декламационной выразительностью – она словно провозглашает, настойчиво утверждает главную идею поэмы.
«Тема искусства» подвергается варьированию: сначала ее излагают гобои под пиццикато струнных, затем ее элементы распределяются между валторнами и скрипками, сопровождаемыми арфами, при этом тема, насыщаемая хроматизмами, приобретает оттенок томления.
«Лира Орфея», о которой говорил Лист, звучит и во второй теме – в пассажах арф и пиццикато струнных, на этом фоне возникает нежная мелодия гобоя с подголоском кларнета. Гибкость и грациозность новой темы придают ей характер женственной хрупкости – ее можно соотнести с образом Эвридики (не столько реальной женщины, сколько того возвышенного идеала, который олицетворяет эта героиня в понимании Листа). Несмотря на продолжительность среднего раздела, посвященного вариационному развитию второй темы, изменения, которым она подвергается, невелики (ведь идеальный образ должен оставаться неизменным). Важную роль играют солирующие инструменты – скрипка, виолончель.
Репризе предшествует появление томных интонаций из первого раздела. И вот, наконец, первая тема появляется в момент кульминации – в мощном звучании медных духовых и струнных, поддерживаемых арфами и литаврами. Но это «торжество искусства» прерывается угрожающим тремоло низких струнных, суровыми аккордами тромбонов и воинственными возгласами солирующей трубы. Мрак сгущается ненадолго – и вот уже солирующая виолончель, сопровождаемая кларнетами, нежно поет вторую тему, но и здесь сохраняется ощущение тревоги – в тихом тремоло альтов и скрипок. Тревожное тремоло сохраняется и при последующем новом утверждении первой темы, которое кажется не таким уверенным, как в начале репризы: звучность спадает, тихо звучат отголоски темы.
Завершается поэма не победоносным громоподобным звучанием, а «прозрачными» аккордами деревянных духовых и струнных. Такое завершение вполне согласуется с идеей мифа об Орфее, трактуемого в духе романтизма: главная цель певца – не земная слава, а устремление в «небесную высь», к неземным идеалам.
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев