Многогранная и глубоко философская опера «Написано на коже» собрала целый спектр самых разных, порой противоречивых мнений: «прекрасный, целостный спектакль!», «впечатление колоссальное, но ничего не понятно», «интересно, но не более», «всё было идеально», «хорошо, но достаточно тривиально», «как это вообще может нравиться?»…

Фото Виктора Паскаля, Большой театр

В конце апреля на Новой сцене Большого театра прошли гастроли спектаклей всемирно известного Экс-ан-Прованского фестиваля (Festival d’Aix-en-Provence, Франция). Московской публике предоставили шанс увидеть две работы Кэти Митчелл – уникального, тонкого и впечатляющего оригинальностью режиссёра. Одна из них – опера современного композитора Джорджа Бенджамина «Написано на коже».

Мировая премьера стоминутной оперы (есть соблазн подобрать более подходящее жанровое определение – «триллер», например) состоялась ещё в 2012 году. Это была совместная постановка Экс-ан-Прованского фестиваля, Нидерландской национальной оперы театра Капитолия в Тулузе и Королевской оперы Ковент-Гарден. Прошло пять лет, в открытом доступе появилась видеозапись спектакля, опубликовано несколько своеобразных рецензий. Критики единодушно отмечают талант режиссёра Кэти Митчелл к тонкой интерпретации, детальность и продуманность сценографии Вики Мортимер, красоту и уместную изощрённость либретто Мартина Кимпа – с такими оценками необходимо согласиться и сейчас.

В этой статье мне хочется сделать попытку разобраться во внутреннем смысле всей этой пестроты мнений – вдруг окажется возможным получить ответ на главный вопрос: «Как это вообще может нравиться?»

Самым большим камнем преткновения оказался… сюжет. Не зря же в каждой рецензии критики упорно считают своим долгом дополнительно разъяснить эту «хитрость». А суть предельно рельефна, хотя и спрятана под многочисленными аллюзиями, двойными смыслами и дополнительными событиями. Всё это не запутывает, а грамотно усложняет и укрепляет фабулу, которую стоит изъять из общего круговорота и прокомментировать.

В центре сюжета, основанного на старинной прованской легенде XIV века о съеденном сердце, находится классический любовный треугольник: Хозяин – Агнесса – Юноша. Юный художник являет собой нечто недостижимое для обоих супругов, он знает истинную чувственность и природу настоящего искреннего счастья, готов всё это культивировать, и ему совершенно не мешает натиск предрассудков. Юноша – своеобразная тайна, которую хочется постичь любыми путями.

Реальность прозаична: невозможно не влюбиться, а любить – нельзя. Сначала этой тайной соблазняется Агнесса, а затем даже сам Хозяин, собственноручно возводя трагедию своей личности до трагической кульминации и точки невозврата.

Финал печален: утопический идеал жизни не достигнут. Из краткого содержания: «Юноша (убитый Хозяином) появляется в виде Ангела и показывает последнюю миниатюру: Хозяин достает нож, чтобы лишить жизни и Агнессу, но она успевает покончить с собой сама, прыгнув с балкона. Иллюстратор захватил момент падения, навеки остановив её силуэт на фоне ночного неба. Три маленьких ангела глядят на зрителя с края страницы».

Оперу насквозь пронзают страшнейшие события с плачевной моралью: Хозяина губит чувство собственничества, эгоизм, тщеславие, властность и гордыня, а он, подчиняясь им, в свою очередь, губит Агнессу и Юношу.

Основное из составляющих спектакля, что, смею надеяться, ни у кого не вызывает никаких претензий или сомнений, – исполнительская часть. Певцы продемонстрировали высший пилотаж музыкально-технического совершенства, органично подчиняясь внутреннему драматургическому процессу очень удобных и логичных вокальных партий.

Образ зажиточного землевладельца Хозяина (или Протектора) в тот вечер создавал баритон Джереми Карпентер. Певец в обширной палитре красок своего голоса очень точно и естественно находил нужные оттенки для контрастных и противоречивых эмоциональных состояний.

Вера-Лотта Бёкер (Агнесса) обладает истинным профессиональным богатством: точный и крепкий вокал, спаянный с выразительной актёрской игрой даёт блестящий результат. Кроме того, выстраивать партию, виртуозно «ходя по лезвию ножа» – редкое умение. Думаю, это и заставляет слушать, воспринимать и не терять пульс внимания.

Тим Мид (Юноша) – потрясение. Изумительный звук певца идеально вплетался в общую музыкальную ткань. Он прозвучал убедительно, а этот критерий в искусстве контратеноров – самый важный и значимый. Колоссальное мастерство!

Фото Виктора Паскаля, Большой театр

Три главных персонажа составили между собой исключительный ансамбль: и вокальный, и драматический. Интересно, но здесь именно тот случай, когда необходимости обращать внимание на нюансы пения, следить за «правильностью» просто нет. Совершенно иной уровень, захватывающий с первой минуты: появляется роскошь наслаждения целостностью происходящего.

С точки зрения цельности нужно рассматривать и партитуру Джорджа Бенджамина. Допускаю, что кому-то она может показаться заурядной и несамостоятельной, но это и есть её главное достоинство! Именно парадоксальное, на первый взгляд, соединение отстранённости и обострённой выразительности лучше всего совпадает с этим материалом по стилистике – такой приём обеспечил единство всех компонентов спектакля. Отдадим должное оркестру Большого театра: наши музыканты продемонстрировали по-настоящему европейское мастерство, ими можно и нужно гордиться!

И всё-таки: как «это» вообще может нравиться? Под словом в кавычках скрывается конечный результат трудоёмких процессов – спектакль. Причину заведомого успеха постановки оперы «Написано на коже» объяснить нетрудно: найдены и соблюдены три важнейших фактора – качество, эффектность и интеллектуальность. Остаётся, к сожалению, элементарно отзеркалить вопрос и сделать его риторическим: как это может не нравиться?

Музыка очень современна, но лишена радикальности жёсткого авангарда, даже искусные диссонансы в фактуре Бенджамина можно смело назвать приятными. Постановка, как я уже говорил, напоминает триллер: остросюжетно, чего стоит только второстепенная линия со следственными действиями! Где-то прочитал, что «Написано на коже» – опера для подготовленного слушателя. Но подготовленного к чему? Однозначно, опера – шедевр, и она по-настоящему волнует. Общий вектор большинства публики – одобрение. Бывает, что подобное создается искусственно, но точно не в нашем случае. Шедевр.

 

Все права защищены. Копирование запрещено