Фото Александра Славуцкого
Не так уж много российских джазовых музыкантов сумели добиться признания на Западе. Пианист, аранжировщик, композитор оркестра Игоря Бутмана Николай Левиновский один из них. Когда в 80-е годы прошлого столетия Левиновский переехал из Москвы в Нью-Йорк, то не затерялся на фоне американских джазменов, а создал ставший звездным «Оркестр Ника Левиновски», а затем собственный джазовый лейбл — NLO Records. Ничего удивительного в этом не было, поскольку десятилетием ранее в России, точнее СССР, Николай Яковлевич основал джазовый ансамбль «Аллегро», который был признан «Лучшим джазовым ансамблем СССР», а сам Левиновский четырежды был назван «Музыкантом года» в ежегодных рейтингах джазовых критиков. Наше время дало музыкантам новые возможности, которые Николай Левиновский стремится использовать полностью. Уже больше 10 лет Левиновский является пианистом, аранжировщиком и композитором для биг-бенда Игоря Бутмана. Кстати, совсем недавно Левиновский дебютировал в качестве дирижера. В Большом зале консерватории прозвучала его аранжировка концерта для симфонического оркестра и рояля Джорджа Гершвина, исполненная талантливейшим, слепым пианистом Олегом Аккратовым и биг-бендом(!!!) Игоря Бутмана. За дирижерским пультом стоял сам маэстро Левиновский. Зал аплодировал стоя.
АС: Николай Яковлевич, помню в декабре 2014-го года я делал с вами беседу в канун вашего 70-летия. С тех пор прошло почти три года, но вы также бодры и энергичны, пишите аранжировки для оркестра, а иногда садитесь за рояль и даже дирижируете. В чем же ваш секрет, можете поделиться?
НЛ: Даже и не знаю, что вам сказать. Никакого секрета у меня и нет. Физически я никаких возрастных ограничений не ощущаю, на здоровье жаловаться грех. В оркестре Игоря Бутмана я, действительно, занят как аранжировщик, композитор, пианист. Наш биг-бенд живет очень насыщено, мы постоянно выступаем, не только в России, но и по всему свету. Вот только в прошлом году были в Америке, Индии, Китае и многих других странах. И рефлексировать по поводу возраста нет времени. Хотя, с другой стороны, груз прожитых лет, различных событий, конечно, дает о себе знать. Иногда всплывет какое-то воспоминание, и подумаешь: «Боже, а ведь это было столько лет назад». Например, не так давно выступали в Абакане, а последний раз в этом городе я был в далекой молодости. Я туда приезжаю как ни в чем не бывало и вдруг оказывается, что с тех прошло уже целых 50 лет. Конечно, когда такие даты всплывают, понимаешь что шалить мне уже некогда.
АС: Вот выговорите про прекрасную форму, может быть, джаз с его энергией и драйвом вас поддерживает?
НЛ: Я думаю, что дело тут не только в джазе. Это так у любого человека, если он занят любимым делом, то оно держит его на плаву. И напротив, мы знаем много противоположенных историй, когда вполне активные и работоспособные люди уходили на пенсию и как-то скисали, угасали, поскольку лишались своего любимого дела и теряли смысл жизни. В этом плане моя работа, джазовая музыка меня поддерживает в том числе и тем, что предполагает хорошую физическую и умственную форму. К тому же как постоянно выступающий пианист я должен поддерживать необходимый уровень, поэтому время от времени провожу за роялем часы работы. Инструмент вообще требует к себе внимания.
АС: А как вам работается в оркестре Бутмана?
НЛ: Очень хорошо, потому что я себя ощущаю там причастным к жизни большого организма. У меня большая загрузка как у композитора, аранжировщика, пианиста. Мне тут находиться очень интересно, поскольку Игорь весьма предприимчивый, изобретательный организатор и продюсер. Он генерирует массу идей, со мной своими планами делится, и мы их вместе воплощаем.
АС: Игорь Бутман вас младше почти на 20 лет, а вам приходится ему подчиняться. Это переносите легко?
НЛ: Между нами разница 17 лет, в данном случае дело не возрасте. Игорь Бутман — это знаковая фигура не только в российском джазе. Его признают и ценят в других странах. Мы несколько раз гастролировали в США, не раз были в Европе, недавно уже в 3-й раз выступали в Индии, все это благодаря энергии и артистизму Игоря Бутмана. И то что он моложе меня, не имеет никакого значения, мы делаем одно дело. Он сумел добиться статуса, позволяющего ему что-то создавать, и пригласил меня стать его партнером, я с удовольствием это предложение принял, никакого чувства ущемленности у меня нет.
АС: Судя по вашей книге «Держи квадрат чувак», в которой вы достаточно резко высказались о многих знаменитых музыкантах, вы человек с непростым характером. У Игоря тоже характер непростой. Как вы с ним уживаетесь?
НЛ: Пытаемся обходить острые углы, подводные камни. Все мы живые люди, бывает не согласимся, поспорим. Иногда возникают мелкие претензии и недовольство друг другом, но они быстро улетучиваются. Потому что мы с ним делаем одно дело. И мы друг друга ценим.
АС: А конфликты бывают?
НЛ: Ну таких глобальных ссор, после которых нам пришлось бы разбежаться, к счастью, не бывает.
АС: Вы окончили Саратовскую консерватории, но не пошли по, казалось бы, проторенному пути для музыканта с классическим образованием, как же образом вас забросило в джаз?
НЛ: Ваш вопрос сформулирован не совсем корректно. Меня, как вы говорите, «забросило в джаз» намного раньше, чем я получил диплом консерватории. Я полюбил джаз еще в школе, с юношеских лет стремился к джазу и воспринимал себя и свое будущее через призму джаза. И мое первое выступление в качестве джазового пианиста случилось, когда мне было-то всего 17 лет. Но отношение к джазовой музыке в те годы в нашей стране было крайне отрицательное. Джаз фактически был запрещен. Джазового образования у нас тогда не существовало, поэтому у меня оставался один единственный путь – получить традиционное музыкальное образование. Я эту дорогу и прошел: сначала музыкальное училище, потом консерватория. Там я поступил на музыковедческий и композиторский факультет и за годы учебы скопил основательный багаж различных музыкальных познаний, который мне очень помогает и сегодня, когда я пишу аранжировки для оркестра. Может быть, именно благодаря этому образованию оркестр Бутмана исполняет не только классические джазовые стандарты, но иногда и выходит за пределы традиционной для джаза палитры произведений. Так оркестром были записаны мои аранжировки для биг-бенда произведений Римского-Корсакова и других русских классиков. Но все равно во время своей вполне традиционной, академической музыкальный учебы, я воспринимал себя уже сформировавшимся джазменом. И это был только вопрос времени и обстоятельств, как и где себя проявить, которые, я был уверен, сложатся.
АС: И на этом пути, если я не ошибаюсь, вам очень помогла встреча с Эдди Рознером.
НЛ: Совершенно верно. Эта встреча была той самой удачей, в которую я верил и ждал много лет, но пришедшей в мою жизнь нежданно-негаданно. Мне удалось создать свой джазовый ансамбль, который время от времени приглашали на различные джазовые фестивали, мы получили несколько наград, даже привлекли какое-то внимание прессы. И в результате о нашем существовании узнал руководивший эстрадным, а по сути, джазовым оркестром при Мосэстраде Эдди Рознер. И Эдди Игнатович предложил мне играть в его оркестре. Это был переломный момент в жизни. Конечно, в конце концов, я все равно бы оказался в Москве, ведь все дороги ведут в Рим, но случилось бы это вероятно намного позже. В оркестре Рознера я выступал около двух лет. После его ухода на пенсию этот оркестр был преобразован в коллектив «Современник» под руководством Анатолия Кролла. Затем так получилось, что на какой-то период судьба меня от джаза увела, поскольку после «Современника» я работал на радио, а позже шесть лет был дирижером отнюдь не джазового эстрадного оркестра Муслима Магомаева. Но от этого этапа моей жизни не отрекаюсь, я выполнял свою работу честно, достойно, в полную силу. Я многому за эти годы научился, и как только появилась возможность заниматься исключительно джазом, я все прочее бросил и создал свой собственный джазовый коллектив «Аллегро», но опыт, накопленный за предыдущие «неджазовые годы», я, конечно, использовал. Так что все это было полезно и ценно. Важно понимать, что куда бы вас ни заносила судьба, чем бы вам ни приходилось заниматься, все это может дать вам полезный, даже бесценный опыт.
АС: У вас невероятно широкий круг знакомств в музыкальной среде. Знаю, что вы дружили с Дэйвом Брубеком, а другой знаменитый джазовый музыкант — Чик Кориа, как-то сказал, что вы являетесь удивительно ярким и талантливым музыкантом.
НЛ: Ну да, все это было, было. За годы своей музыкальной карьеры я пересекался с таким количеством знаменитых музыкантов, что обо всех и не рассказать. С Дэйвом Брубеком я познакомился в 80-х годах, когда он приехал в Москву. Тогда появление в Москве американской звезды джаза было настоящей сенсацией. Но мы с ним общались очень тепло. Играли в четыре руки, потом обнимались. А с Чиком Кориа, чьи слова вы процитировали, мы знакомы очень хорошо. Мы дружим много лет, и я могу говорить о нем только в восторженных тонах, это очень приятный человек и деликатный коллега. Впервые мы встретились в Москве, еще до моего отъезда в Нью-Йорк, хотя заочно, то есть по музыкальным записям, мы были с ним знакомы очень давно. Мы почти сразу же подружились, и он оказался в гостях в моей московской квартире. Конечно, после того как я уехал в Нью-Йорк, мы общались намного более тесно и тепло. За эти годы Чик Кориа стал человеком мне не безразличным и в определенном смысле близким. Буквально пару месяцев назад мы с Игорем (Бутманом – А.С.) пришли в знаменитый нью-йоркский клуб «Bluenote» на концерт Чика Кориа, он нас увидел и немедленно затащил в свою гримерку. Также мы обсуждаем идею совместного концерта.
АС: Впрочем, судьба сводила вас не только со знаменитыми джазменами. Когда в мае 2012 года на фестивале «Черешневый лес» вы получили премию имени Олега Янковского, то поразили всех, вспомнив, что учились с Олегом Ивановичем одном классе и даже сидели за одной партой.
НЛ: Да, это еще одно поразительное сплетение жизненных путей и судеб. Мне и самому сейчас в это трудно поверить, но в начальной школе мы с Олегом Янковским учились в одном классе и даже делили одну парту. Но потом его родители переехали в Минск, и в нашей дружбе был десятилетний перерыв. В Саратов Олег вернулся взрослым, сформировавшимся человеком, получив образование в театральном училище. Он сразу же начал блистать в саратовском Драматическом театре, поскольку к тому времени уже успел сняться в пяти фильмах и находился в статусе восходящей звезды. Помню, я ходил на премьеры почти всех спектаклей с его участием, особенно памятен мне князь Мышкин в его исполнении. А через много-много лет совершенно случайно мы с ним пересеклись в Москве и снова начали дружить и общаться. У нас с ним были совершенно разные пути – у него артиста театра и кино, у меня – джазового музыканта. Но все-таки при наших встречах, не таких уж и частых, мы с радостью узнавали друг друга, любили немного поговорить, повспоминать общее детство и знакомых.
АС: Какие же воспоминания у вас остались?
НЛ: Саратов город особенный, вокруг нас было очень много шпаны и хулиганья. Постоянно кто-то с кем-то дрался. В отличие от нас с Олегом. Мы были такие два интеллигента Левиновский-Янковский. Вот такое у нас было кратковременное теплое детство, но особенно много говорить об этом, наверное, не стоит. Это был короткий эпизод.
АС: Как ваша жена, вокалистка Кэти Дженкинс, живущая в Америке, относится к тому, что вы почти постоянно находитесь в Москве?
НЛ: Все же я не постоянно здесь живу, а бываю наездами, хотя последние годы, действительно, нахожусь подолгу. Но это же моя работа. Вот, например, полярники уезжают работать на полгода на полюс, а их жены остаются дома и ждут возвращения мужей. Так живу и я, считайте, что я джазовый полярник. Но с женой мы проводим много времени вместе, у нас совместные проекты. Она не только джазовая певица, но и актриса, выступает, в том числе, и на Бродвее. И я тоже по возможности участвую в ее записях, а она поет на некоторых моих пластинках. Она положительно относится к тому, что я остаюсь активно работающим джазовым музыкантом, а это самое главное в моей жизни.
АС: Наверняка, за вашу долгую джазовую карьеру на сцене происходили курьезные случаи. Вспомните что-нибудь.
НЛ: Как-то в 80х годах коллектив «Аллегро» приехал в Куйбышев. Между прочим, это джазовый город, там даже в советское время проводились джазовые фестивали, исполнялась джазовая музыка и была своя, подготовленная аудитория. Но местная филармония то ли по ошибке, то ли умышленно вместо того, чтобы предоставить зал в Куйбышеве, отправила нас по каким-то селам. И вот представьте, мы играем в каком-то колхозе, перед нами сидят милые женщины деревенского вида, которые о джазе представления не имеют, но им сказали, что в клубе будет концерт, вот они и пришли. А тут мы со своими саксофонами и трубами. Сначала они нас слушали с удивлением, потом с недоумением. Я как мог постарался ситуацию сгладить, изменил программу, мы сыграли несколько импровизаций, рожденных на ходу, на темы советских шлягеров. Но особого удовольствия от концерта наши слушательницы не получили, точно так же как и мы.
Зимой 1979 годы мы ехали из Архангельска в Северодвинск. И на полпути у нас сломался автобус. Мы застыли посреди огромного снежного поля, никакой связи ни с кем у нас нет, мобильных телефонов тогда не существовало. Что делать, совершенно непонятно. Мы померзли-померзли, а когда стало уже совсем холодно пошли пешком. К счастью, через пару-тройку километров оказалась какая-то деревня. Мы дозвонились до филармонии, за нами прислали другой автобус. В результате мы опоздали на концерт на два часа с лишним. Но публика нас дождалась, потому что джазовые концерты, да еще и в такой дали от Москвы, в те времена были большой редкостью.
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев