Единороги, средневековые полотна и сверкающие бриллианты — влияние удивительных вещей на великолепное па-де-де Баланчина.
Ослепительное изящество трех драгоценных камней послужило основным вдохновением для балета Джорджа Баланчина «Драгоценности», абстрактного шедевра из трех частей — однако не только драгоценные камни были тем, что захватило воображение хореографа.
Часто говорится, что каждая из трех частей «Драгоценностей» напоминает о разных городах и разных эпохах музыки и балета — «Изумруды» и Форе, показывающие мифическое великолепие романтического Парижа, «Рубины» и Стравинский — суетливый Нью-Йорк времен Баланчина, «Бриллианты» и Чайковский — величественную грацию Санкт-Петербурга 19-го века, который являлся домом для Петипы и Иванова. Но даже несмотря на то, что сюжет не имеет ничего общего с названием, у «Драгоценностей» были и другие, более неожиданные источники вдохновения.
В 1965 году, за два года до премьеры «Драгоценностей», Баланчин привез свою танцовщицу и музу Сьюзанн Фаррелл в Париж, чтобы посетить музей Клюни. Они приехали увидеть цикл из шести шпалер, известных под названием «Дама с Единорогом». Окутанные тайной, эти необычные широкоформатные работы изображают шесть юных дев, каждая из которых окружена львом и единорогом. О значении аллегорий цикла до сих пор ведутся споры, но по наиболее распространенному мнению, пять из шести композиций символизируют пять чувств – осязание, вкус, запах, слух и зрение. У шестой же более грандиозное название: «По моему единственному желанию» (A mon seul désir’). «Ему полюбилось название A mon seul désir’, — писала Фаррелл в своей автобиографии, — И [Баланчин] сказал, что хотел бы поставить балет для меня с историей об единороге».
Этим «балетом об единороге» могли стать «Драгоценности», либо конкретно то па-де-де, что было создано для Фаррелл — самое сердце «Бриллиантов». По словам Алистера Маколея, некоторые из наиболее загадочных моментов того па-де-де можно увидеть в свете восхищения Баланчиным полотнами из Клюни — например, ближе к концу, когда руки балерины поднимаются над ее головой, чтобы создать нечто вроде рога, и она медленно идет на пуантах широкими лошадиными шагами. И что если то, как она пытается избегать взгляда партнера – сторонится его, отступает в ответ на его движения – подсказка о неуловимости единорогов?
Еще в самом начале па-де-де, когда пара медленно идет навстречу друг другу, их дороги не определены. Кажется, будто они сближаются с настороженностью, проходя угловатый путь и останавливаясь каждый третий шаг. А когда они наконец встречаются, остается верное чувство разъединения: это дуэт без экстравагантных подъемов и страстных объятий. Наоборот, мужчина пребывает в желанном трепете перед своей партнершей, воплощением недосягаемого классического изящества.
Позже кажется, будто мужчина навязывается в соло женщины, обхватывая ее за талию, пока она кружится, но она уклоняется от его объятий, и мужчина пытается ухватиться за нее вскоре еще раз. В отличие от классического балета, где обычная роль мужчины – поддерживать партнершу в смелых движениях, которые было бы сложно выполнить в одиночку, здесь женщина будто дарует ему свое расположение, давая себя обнять. Критик журнала New Yorker Арлин Крос назвала это па-де-де «длинным поддерживающим адажио, цель которого – показать нам, насколько мало поддержки девушке нужно в действительности».
Другой критик, Лаура Джейкобс (написавшая о «Драгоценностях» углубленно для Ballet Review и New Criterion), увидела влияние шести удивительных полотен и за границами «Бриллиантов», во всей работе в целом: могут ли озаглавленные драгоценности означать горы подарков, которые женщина получает на последнем полотне из этого цикла? Баланчин и Фаррелл, в конце концов, разыграли подобную сцену в Van Cleef & Arpels, используя всевозможные драгоценные камни.
Все балеты являются своеобразными подарками от хореографов для их танцоров, и, говоря о «Драгоценностях», это более чем правда — как результат увлечения Баланчина Фаррелл, которое в конечном итоге так и не оказалось взаимным. Выходит, что па-де-де «Бриллиантов» — не только дань уважения грандиозным мерцающим традициям русского балета, но и той, что была для Баланчина все так же неуловимой.
Перевод – Гекейт Ксения
Источник — roh.org.uk
Текст является переводом статьи, размещенной на сайте ROH. По договоренности с театром текст дается в точной редакции автора статьи, имя которого указано в тексте перевода. За все неточности и ошибки в тексте «Музыкальные сезоны» ответственности не несут.
Копирование запрещено.
Пока нет комментариев