Приключение вышло по-настоящему увлекательным

Туган Сохиев с участниками исполнения. Фото Сергея Бирюкова

29 и 31 января на Исторической сцене Большого театра (а перед тем 27-го в Филармонии-2) представили в концертном варианте «Путешествие в Реймс». Самую солнечную оперу Россини. Самую виртуозную. Самую загадочную. Самую не-оперу из всего списка опер этого бога жанра. Побывав на третьем и, логично надеяться, наиболее отточенном из этих исполнений, обозреватель «Музыкальных сезонов» берет на себя смелость сказать: театр сдал важный экзамен на вхождение в высокую лигу искусства бельканто.

Прежде всего – почему «Путешествие в Реймс» самая солнечная из опер Россини? Да потому что в этой веселой курортной истории, разыгрывающейся на фоне чудесного пейзажа Арденнских гор, нет ни единого, пусть даже самого мелкого плута, необходимого для интриги «настоящей» комедии, в которой бы его оставили в дураках. Почему самая виртуозная? Достаточно один раз послушать эту вереницу ажурно-фиоритурных арий и ансамблей, чтобы признать: такой концентрации головокружительной вокальной акробатики нет даже в «Севильском цирюльнике», даже в «Золушке». Отчего самая загадочная? А задайтесь вопросом: с чего вдруг Россини после премьеры в июне 1825 года вдруг забрал партитуру из парижского Итальянского театра, и она при его жизни больше не звучала? Правда, значительную часть музыки композитор использовал в «Графе Ори». Но только в 1977 году в библиотеке римской Академии св.Цецилии нашли номера, считавшиеся утраченными, и восстановленная опера пережила вторую мировую премьеру на россиниевском фестивале в Пезаро в 1984-м.

Наконец, почему не-опера? Потому что в ней по сути нет действия, т.е. того, что в итальянском языке обозначается словом opera, давшим название жанру. Зато в обилии – разнообразные характеры: с десяток персонажей, которых можно назвать главными. Все эти симпатичные чудики съехались из разных стран Европы, чтобы попасть 28 мая 1825 года на коронацию Карла Х Французского (реальное историческое событие, по поводу которого и написана опера). Большинство из них забавно-бестолковы, теряют свои вещи, отвлекаются от цели путешествия на вспыхивающие курортные романы и в конце концов обнаруживают, что пока они маялись милой дурью, все лошади в округе раскуплены или наняты, ехать на коронацию не на чем, и остается… остается потратить собранные деньги на пирушку в скромном гостиничном уюте, а остаток раздать нуждающимся. Что на самом деле ничуть не хуже, а пожалуй даже лучше любого пышного праздника: ведь теперь они все – друзья, а что на свете может быть ценнее, чем обретенная дружба? У некоторых даже перешедшая в любовь…

В России первой «Путешествие в Реймс» исполнила Академия молодых певцов Мариинского театра сперва в концертном варианте, а затем этот спектакль попал и на сцену самой Мариинки. Большой решился на подобное лет 12 спустя. Но не будем ругать москвичей за медлительность: за эти годы наши певцы получили серьезный опыт вхождения на мировые оперные сцены. Сделала свое дело и Молодежная программа Большого театра с ее энтузиастом белькантового пения Дмитрием Вдовиным. Ну и понадобилось появление на лидерской позиции ГАБТа дирижера Тугана Сохиева, имеющего отчетливую европейскую, особенно французскую репертуарную ориентацию (он совмещает работу в Большом с многолетним руководством Национальным оркестром Капитолия Тулузы). А «Реймс» ведь – «французский» Россини, хотя язык этой оперы итальянский. Она была мечтой Тугана Таймуразовича – и вот эта мечта осуществилась.

Осуществилась, на взгляд автора этой заметки, блистательно. Начиная с первых тактов, с оркестрового вступления, где вместе со скрипичными трелями и аккордами духовых (до магической звукописи Вагнера рукой подать) мы буквально воспаряем в сверкающий и вибрирующий от утреннего солнца горный воздух. Красочный, цельно и гармонично звучащий оркестр – это по сути и есть тот «звуковой пейзаж», который, лишь в отдельные моменты выходя на первый план (вроде изумительной флейтовой «арии» перед явлением влюбленного англичанина лорда Сиднея), составляет фон увлекательной галереи вокальных номеров-портретов и жанровых сценок.

А каковы сами портреты! Вот выходная ария хозяйки отеля «Золотая лилия» госпожи Кортезе. С самого начала оперы – такое кружево мелодических орнаментов в передаче Анастасии Калагиной, опытной исполнительницы этой роли в Мариинке! Казалось бы, что еще можно предложить после такого «нерасчетливого» по яркости зачина? Однако в большой арии графини де Фольвиль, при не меньшей виртуозности, Светлана Москаленко (из Михайловского театра Санкт-Петербурга) нашла иные, более драматичные краски, в соответствии с натурой своей героини, для которой и потеря любимой шляпы – потрясение, что уж говорить о ситуации, когда у молодой дамы погиб при аварии кареты весь гардероб.

Но и за этим горизонтом нас ждет отнюдь не пробуксовка, а новый взлет: римская поэтесса Коринна в интерпретации солистки Большого театра Ольги Кульчинской в своей эпической арии под солирующую арфу предстает натурой, в которой высокое парение духа, то бишь голоса, сочетается с подчеркнутой (и оттого получающей юмористический обертон) серьезностью характера. Здесь даже легкий вокальный недостаток – едва заметная плосковатость тембра – обретает смысл: Коринна ну очень возвышенна в своих мыслях, живость чувств, свойственная прочим героиням, – не про нее.

Путешествие в Реймс

Фото Дамира Юсупова/ Большой театр

Итак, три колоратурных россиниевских сопрано в одном составе, причем все – отечественные, в том числе одно – свое, габтовское. Уже успех, не так ли?

Рядом с ними итальянское меццо Марианна Пиццолато в роли польской маркизы Мелибеи оставила чуть менее радужное впечатление: с одной стороны – у нее красивый и технично порхающий голос, с другой – порхал он, случалось, слегка «не туда». Впрочем, будем справедливы: интонационные сбои под конец проскальзывали и у наших сопрано, причиной чему, наверное, была усталость связок.

Зато нам предъявили аж двух достойных белькантовых теноров. Это американец Джон Осборн в роли русского графа Либенскофа (у либреттиста Луиджи Балокки было свое представление о славянских именах), к бравуре которого можно выдвинуть только одну претензию: самые верхние ноты звучат почти криком. И это Алексей Неклюдов из Новой оперы – вот к его исполнению партии пылкого, но ветрено-переменчивого француза шевалье Бельфьоре невозможно придраться ни в чем: ровное полетное звучание во всех диапазонах, замечательная точность интонирования, уж не говорю про точность воспроизведения характера этого галльского Керубино.

Из баритонов марку Большого театра поддержал Игорь Головатенко в отлично исполненной роли испанца дона Альваро. А вот природному испанцу Давиду Менендесу досталась неожиданно страстная, эмоционально глубокая партия англичанина (!) лорда Сиднея с его громадной арией во второй половине оперы.

Что до басов, то итальянец Джованни Фурланетто (не путать с Ферруччо!) в откровенно буффонной роли зануды-антиквара дона Профондо сперва обнадежил заявкой на россиниевскую скороговорку в стремительной арии про «монеты несравненные, камеи драгоценные, коробки и коробочки, шкатулки и футлярчики», но интонационно изрядно смазал мелодическую линию. Зато Андрей Гонюков из Национальной оперы Украины благодаря великолепному голосу и статной харизме предстал в роли немецкого барона Тромбонока одним из лидеров всего актерского и вокального ансамбля. Его реплики замечательно скрепили последнюю сцену – гимны разных стран, исполняемые их представителями так, будто они попали-таки на коронацию. А мы, благодаря завершающему эту сюиту хорально-мадригальному переложению старинной французской песни «Жил-был Генрих Четвертый», немного неожиданному для классически-комического Россини, словно переносимся на пару минут в настоящую, большую историю, с подлинными королями и истинно великими народными свершениями. Это как отлет кинокамеры в конце фильма на высоту птичьего полета, что дает нам понять: рассказ окончен. Гениальный драматург Россини прочувствовал этот эффект за 70 лет до возникновения самого кино…

А еще в этой опере целая россыпь менее объемных, но тоже колоритных ролей, большинство из которых поручено молодым артистам ГАБТа, от образа упертого доктора долдона… простите, дона Пруденцио (бас Петр Мигунов) до меланхоличной служанки Модестины (меццо Василиса Бержанская).

А еще здесь – изумительные ансамбли, из которых выделю дуэт Коринны-Кульчинской и Бельфьоре-Неклюдова, где их темпераментная пикировка выливается в каскад изумительно выстроенных параллельных фиоритур. А еще – многие арии идут вместе с хором, единение и баланс с которым – заслуга хормейстера Валерия Борисова. И конечно невозможно не сказать про знаменитый 14-голосный ансамбль, возникающий в момент, когда герои узнают, что их поездка безнадежно срывается. Выдержать две с половиной минуты сложной гармонии и контрапунктического плетения без поддержки оркестра, сохраняя при этом слитность и однородность звучания – это высший пилотаж, мастерство которого продемонстрировали вокалисты.

Для полного успеха достаточно было бы уже этого увлеченного воспроизведения музыки. Но молодой режиссер Алексей Франдетти внес в концертное исполнение несколько зрелищных штрихов. Дело даже не в огромных чемоданах и сундуках, являющихся на сцене вместе с их обладателями – это трюизм. А вот такие легкие вольности, как заигрывание солистки с дирижером или дружеский жест самого дирижера, подбадривающего бутылочкой воды героя, которого отвергла его гордая возлюбленная, придают исполнению дополнительное очарование. Не исключаю, что со временем Большой театр, по примеру Мариинского, поставит полноценный спектакль «Путешествие в Реймс», и для автора этих строк не будет неожиданностью, если его режиссером станет Франдетти. За плечами постановщика уже есть серьезные работы, вроде «Пробуждения весны» в Гоголь-центре, оперы Viva la mamma Доницетти в Красноярском театре оперы и балета, мюзиклов «Иосиф и его удивительный плащ снов» в питерском театре «Карамболь», «Рождество O’Генри» в Театре имени Пушкина («Золотая маска» 2016 года). Отчего бы совместными усилиями ГАБТа и Алексея не сделать заявку на новый сценический успех?

Все права защищены. Копирование запрещено