Чтобы понять современность, нужно обратиться к прошлому – композиторам эта истина известна, как никому другому. Обыкновение бросать взгляд в далекое прошлое своего народа, утвердившееся в эпоху романтизма, было свойственно и музыкантам ХХ столетия – и мы убедимся в этом, присмотревшись к творениям чешского композитора Богуслава Мартину. Одно из них – кантата «Букет», созданная в 1937 г. Ее заглавие вызывает в памяти балладный цикл чешского поэта XIX века Карела Яромира Эрбена, вдохновивших Антонина Дворжака на создание четырех симфонических поэм, но Мартину не воспользовался этими стихами – он обратился к чешской народной поэзии, которая и для Эрбена служила образцом. В кантате мы услышим и средневековые баллады, и даже мотивы, восходящие к языческой древности.
В исполнении кантаты «Букет» участвуют солисты, два хора – смешанный и детский, оркестр малого состава и фортепиано. В многочастном полотне, состоящем из вступления, двух инструментальных разделов и пяти вокально-инструментальных, воплощено множество образов – здесь есть и эпическая повествовательность, и пасторальность, и драматизм, и трагедийность, и приподнятая торжественность. Но в центре внимания автора находятся вечные темы, которые на протяжении веков волновали и продолжают волновать человечество: жизнь и смерть, добро и зло, радость и горе. Подчеркивая непреходящее значение этих философских вопросов, композитор сочетает в музыкальном языке кантаты как нечто старинное, так и приемы, которые принес в музыку ХХ век. Мы слышим в «Букете» и архаические интонации, идущие от древних плачей-причитаний и заклинаний, и польку, и интонации моравской песенности, и звукопись, характерную для импрессионизма.
Обобщенный образ родины предстает в инструментальном вступлении, в теме которого есть нечто и от баллады, и от эпического сказания, и от торжественного шествия, и даже от колокольного звона. Она величественно излагается в спокойном темпе, а опора на тонику и квинтовый тон в сочетании с ладовой переменностью придает ей архаический колорит. В среднем разделе раскрывается иная сторона чешского фольклора – танцевальные ритмы в красочной инструментовке. Вступление не просто задает тон кантате – его элементы будут появляться в кульминационных моментах последующих номеров.
Леденящая душу история рассказана в первом вокальном номере – «Сестра-отравительница»: девушка Юлианка, отравившая брата, была сурово наказана – ее замуровали заживо. Этот драматический сюжет излагается в предельно простых вокальных интонациях хора, выступающего в роли рассказчика, и солистов. Архаический колорит этих интонаций сочетается с экспрессивными гармониями. В кульминации появляются «колокольные» мотивы из первой темы вступления, которые здесь приобретают черты «набатного звона».
Ужасной истории противопоставляется светлая, безмятежная «Идиллия», где пышным цветом расцветает моравская песенность, хотя хор и солисты не участвуют здесь. Струнные «пропевают» широкую кантиленную тему, в которой спокойные пентатонические обороты сочетаются с выразительными ходами на острые интервалы. В среднем разделе звучит тема в духе свирельного наигрыша, но ее развитие напоминает приемы старинной музыки, в частности – concerto grosso (вновь возникает «диалог эпох»).
Пасторальные образы «Идиллии» получают продолжение в «Пастушке». Диалог сопрано и меццо-сопрано сопровождается хоровым пением без слов, в нем развивается нисходящая интонация, идущая от архаических «весенних кличей». Вторгающийся время от времени игривый наигрыш флейты довершает картину весеннего пробуждения природы.
Инструментальный номер «Интрада» – кульминация кантаты, данная в духе торжественного шествия, в котором трехдольность сочетается с маршевостью. За нею следует драматическое повествование – «Возлюбленная дороже семьи». Это баллада об узнике, томящемся в турецком плену и спасенном возлюбленной. Балладная природа текста подчеркнута строфической формой, в рамках которой возникают многочисленные контрасты: эмоциональная декламационность сольных партий сопоставляется со строгостью хоровых эпизодов, напоминающих средневековые песнопения.
В основе «Коледы» лежит притча об изгнании Адама и Евы из рая, но в изложении этой притчи использован ритм польки. Очень красочен инструментальный раздел номера с его сложным сочетанием пластов оркестровой фактуры.
Особой мрачностью отличается заключительный номер кантаты – «Человек и смерть». В диалоге, разворачивающемся здесь, бас берет на себя роль Человека, а сопрано и меццо-сопрано – роль Смерти. Трансформированные «колокольные» мотивы вступления воплощают образ неотвратимой судьбы, им противопоставляются лирические темы, интонационно связанные с моравскими песнями.
В кантате «Букет» ярко проявилось национальное начало в творчестве Богуслава Мартину. Используя приемы, характерные для музыки ХХ столетия, композитор остается истинным сыном своего народа, не теряя связи с древними истоками.
Все права защищены. Копирование запрещено
Пока нет комментариев