Соната № 25 соль мажор опубликована в 1810 г., но относительно времени ее создания среди музыковедов единого мнения нет. Предположительно таковым является 1809 г., но слишком уж нетипичным представляется произведение для зрелого периода творчества Людвига ван Бетховена. Многие черты сонаты отсылают к традициям классицизма, которые заявляли о себе в ранних бетховенских сонатах, но теперь уже представляются несколько «старомодными». Впрочем, ироническое их преподнесение указывает не на подражание молодого композитора предшественникам, а на мировосприятие зрелого художника, «оглядывающегося назад» в поисках душевного отдыха.

Есть у этого творения Бетховена еще одна черта, которая указывает, что соната все-таки создавалась незадолго до издания – это насыщенность ее фольклорными мотивами. Речь не идет о цитировании подлинных народных мелодий, но связь многих тем с немецкими народными песнями и танцами очевидна. Такие черты могли быть связаны с политической обстановкой конца первого десятилетия XIX века: немецкая нация переживала период возрастания национального самосознания, и это не могло не затрагивать людей искусства, в том числе и Бетховена (на подобные настроения указывает даже обозначение alla tedesca в первой части – «в немецком духе»).

Соната № 25 отличается исключительной миниатюрностью – это отмечал и сам композитор. Скромный масштаб дает повод именовать ее даже не сонатой, а сонатиной – что и было сделано в нескольких изданиях. Бетховен не посвятил ее никому и не дал ей заглавия, но неофициальное название появилось – «Kuckuckssonate», оно связано с интонациями, которые напоминают крик кукушки.

Часть первая – Presto alla tedesca – насыщена немецкими танцевальными ритмами, которые воплощал еще Вольфганг Амадей Моцарт, а впоследствии к ним обратится Франц Шуберт. Терцовые остинатные фигуры, из-за которых соната получила свое неофициальное заглавие, возникают в разработке – но это не столько воплощение образа природы, сколько организующая ритмическая фигура, необходимая в танце.

Об образах природы в большей степени можно говорить применительно ко второй части – Andante – с ее спокойными «волнами» шестнадцатых в аккомпанементе. Кантиленная тема своей задушевностью предвосхищает мелодии Франца Шуберта и Роберта Шумана.

Ритмы третьей части – Vivace – перекликаются с народными круговыми плясками. Антон Рубинштейн усмотрел здесь нечто общее даже с русским фольклором. Финал кажется удивительно простодушным, и в этом его особое очарование. Этот интерес к фольклорному началу получит дальнейшее развитие в искусстве романтизма.

 

Музыкальные Сезоны

 

Все права защищены. Копирование запрещено