«Ах Эльза, я тебя любил, тебе единой посвятил…»

«Лоэнгрин» с Анной Нетребко и Надей Михаэль временами звучал удивительно по-русски

Голос Анны Нетребко поначалу звучал немного по-вердиевски, но вскоре это перестало царапать слух. Фото Сергея Бирюкова

В Мариинском театре на фестивале «Звезды белых ночей» показали «Лоэнгрина» Вагнера – возобновление постановки 1999 года, осуществленное пару лет назад. Спектакль в своей эпической красоте получился истинно мариинским, «императорским». А уникальным нынешнее исполнение сделало участие двух мировых звезд-сопрано – Анны Нетребко и Нади Михаэль.

У «Лоэнгрина» не самые простые отношения с русской сценой. Хотя это одно из самых давних укоренений немецкого репертуара в России – со дня первой премьеры в Мариинском театре прошло почти 150 лет. Однако эту оперу не назовешь частой гостьей в наших театрах. Например, в Москве до спектакля «Новой оперы» 2014 года ее не ставили более полувека. Причины – громадные размеры (3 часа 25 минут чистого звучания) и особенности драматургии, склоняющейся скорее к эпическому ораториальному, чем к собственно оперному типу. Например, хор здесь может долго и рассудительно комментировать предстоящую дуэль светлого рыцаря Лоэнгрина и завистливого клеветника Тельрамунда. Однако на сам поединок, который иной композитор сделал бы эффектной музыкальной картиной и центром действия, едва ли отводится больше 30 секунд. Довольно нелеп и конец линии Тельрамунда: интригуя против Лоэнгрина и по сути добиваясь самоустранения светлого рыцаря, он почему-то вдруг решает «для надежности» убить соперника, в результате сам получает клинок в грудь, лишаясь результатов интриганства, а заодно и жизни.

Спасти такое проблемное драматургическое творение – если, конечно, не прибегать  к осовремениванию сюжета (что, кстати, и сделали в Новой опере, превратив Лоэнгрина в циничного политика, увлекающего, а затем «кидающего» брабантцев), можно лишь мощным, ярким музыкальным исполнением. Благо партитура Вагнера изобилует звуковыми красотами экстра-класса – такими как оркестровое вступление, антракт к третьему действию, свадебный марш, рассказ Лоэнгрина… Именно по такому пути пошли в Мариинском театре.

Мариинский «Лоэнгрин» возвращает нас во времена пышного расцвета романтического театра. Фото Сергея Бирюкова

Впечатление от первых секунд спектакля: как возвышенно, таинственно и очень «по-мариински» выглядит сценография, восстановленная по эскизам художника-постановщика Евгения Лысыка! Нас будто возвращают в императорский театр времен его самого пышного расцвета. Ведь этот голубой полупрозрачный занавес  – словно готическая реплика знаменитого модернового занавеса Александра Головина из исторического здания Мариинки. А в глубине неясных стрельчатых сводов, над грандиозной лестницей – розово-голубой проем, в котором угадываются рассветные горы  и смутные контуры неприступного замка. Оттуда вскоре явится к несчастной оклеветанной Эльзе ее безымянный защитник. И туда же он уйдет в конце.

Оркестровое вступление с его знаменитым небесным «свечением» высочайших скрипичных аккордов – один из хитов не только Вагнера, но и Гергиева, что подтвердило нынешнее исполнение. Король Генрих и его глашатай в исполнении Михаила Петренко и Александра Никитина – ровно то, что нужно в таком спектакле: добротный эпически-сказовый фон для драмы главных героев. Появляется Эльза – Анна Нетребко, ради которой многие ехали в Петербург из отдаленных городов и даже других стран. Первые мгновения густой, очень «материальный» голос кажется гостем «не из той оперы», скорее из мира Верди, чье имя гораздо чаще встретишь в послужном списке Анны, чем вагнеровское. Но таково свойство истинных мастеров: даже если тебя что-то не устраивает в тембре, но артист мощный и многоопытный, вскоре все «родимые пятна» перестают замечаться, ты воспринимаешь театральный образ, его драматическую лепку, его встраивание в ансамбли – а этим всем Анна владеет, как мало кто в оперном мире. Ее Эльза даже при таком «земном» вокале – сущий ангел, излучающий свет. Ее ансамбли – «оборона» перед злобной Ортрудой и, наоборот, натиск (сперва осторожный, потом все более отчаянный) на безымянного возлюбленного с требованием назвать его имя – образец психологического искусства в, казалось бы, чуждом для него контексте мистериальной драмы.

В исполнении Анны Нетребко и Нади Михаэль Эльза и Ортруда быстро переходят от пафосного противостояния…Фото Сергея Бирюкова

Совершенно иная – Надя Михаэль в роли Ортруды. Знаменитая немка – специалистка по образам роковых женщин: леди Макбет у Верди, ее тезка из Мценского уезда у Шостаковича, Юдит у Бартока… Если голос Анны летит, то ее драматическое сопрано змеится или грозно гремит. Единственный недостаток:  временами создавалось впечатление, что Надя на волосок занижает интонацию. Правда, большинство моих коллег с этим не согласились, но кое-кто и кроме меня  заметил легкую фальшь.

…к нормальной петербургской коммунальной ссоре. Фото Сергея Бирюкова

«Обрамление» этого женского дуэта соперниц составили нарочито «притемненный» баритон Евгения Никитина (дикий и злобный Фридрих фон Тельрамунд) и «светлый» тенор Сергея Скороходова (Лоэнгрин). Особенно хочется сказать о пении Скороходова, у которого в этой роли – множество великих предшественников и конкурентов, от Рене Колло и Йонаса Кауфманна до наших Собинова и Козловского. Но и на их фоне Сергей в своем уверенном, можно даже сказать, интеллигентном ведении вокальной линии не потерялся. А в некоторые моменты его русская душа  вдруг прорывалась какой-то особенной эмоциональной теплотой – и это, надо признать, НИКАК НЕ ПРОТИВОРЕЧИЛО Вагнеру. Хотя, собственно, что ж удивительного, если вспомнить, какое влияние великий романтик оказал на того же Чайковского. В один из самых трагических моментов объяснения героев показалось  даже, что Сергей-Лоэнгрин вот-вот перейдет на совсем наше родное и споет что-то вроде: «Ах Эльза, я тебя любил, тебе единой посвятил…», прибавив своему герою симпатичных человеческих черт.

Лоэнгрин (Сергей Скороходов) протягивает Эльзе (Анна Нетребко) руку помощи. Фото Сергея Бирюкова

Как и в большинстве случаев, на высоте держался мариинский хор. Разве что сценическое движение его певцам, а особенно певицам не сильно позаботились поставить. Например, в сцене свадьбы участницы обряда так неуклюже, вразвалку поднимались по лестнице, что не верилось: неужели это они же так слаженно при этом поют?

Вообще с режиссурой в нынешнем«Лоэнгрине» ситуация непонятная. Никто, включая самих работников театра, не мог сказать, кто постановщик оригинального спектакля 1999 года. А значащиеся режиссерами возобновления Марина Мищук и Александр Маскалин, строго говоря, не вполне режиссеры: первая – пианист-концертмейстер, второй известен в основном как постановщик полуконцертных исполнений. Вот и вышло зрелище чем-то вроде концерта в костюмах – правда, роскошных и действительно качественно обновленных. Там же, где от концертности отходили в сторону оперного действия, лучше бы этого не делали – выходила обычная кухонная свара, как, например, в эпизоде схватки Эльзы и Ортруды в конце второго действия.

Тем не менее общее качество исполнения, красота зрелища и участие в нем Анны с Надей принесли спектаклю огромный успех. Минут 15 не смолкали овации, артистов вызывали не один десяток раз… Даже для щедрых на яркие события «Звезд белых ночей» это исключительный успех.